На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями

График неотложки (Михаэль Штайдль)

20 марта 2020

Совместно с руководящим составом мы разработали график работы обслуживающего персонала центральной неотложной помощи: две смены по 12 часов — с 7 до 19 часов и с 19 до 7. Это приведет к увеличению количества персонала на месте, что будет крайне необходимо в связи с быстрым ростом числа пациентов, который мы ожидаем. С другой стороны, такой двусменный режим вряд ли сможет долго просуществовать. Поэтому не будем раньше времени «тратить порох» и останемся в нормальном режиме, пока это возможно. Сейчас я в основном занят организационными вопросами. В данный момент я с другими руководителями вынужден как можно меньше работать непосредственно с пациентами, чтобы не заразиться, а следовательно, не выпасть из жизни больницы. Поэтому моя работа по сменам прекратилась. Вместо этого я каждый день прихожу в отделение в половине восьмого, работаю десять, одиннадцать или двенадцать часов и, кроме того, постоянно нахожусь в ожидании вызова на тот случай, если коллегам станет действительно туго.

Я редко когда работал так много, как в прошлые и, вероятно, ближайшие недели. В момент окончания ранней смены и начала поздней — в это время присутствует большинство сотрудников — я созвал всех на незапланированную пятиминутку в реанимации. Я хочу представить концепцию нового графика дежурств и спросить коллег об их мнении по этому поводу. В конце концов, это масштабное изменение их режима работы, о котором нельзя просто поставить в известность. Я держу в руках распечатку предварительно составленного графика дежурств. Поскольку мы пока не знаем, когда он вступит в силу, на первой строке не указаны дни недели и другие сведения, как обычно. Вместо этого график начинается с «дня X». Это может быть завтра или послезавтра, может быть на следующей неделе или через неделю. Для нас в неотложке это очень странная ситуация.

Мы привыкли всегда ожидать непредсказуемого. Это значит быть готовым как участвовать в отдельной судьбе, так и оказывать помощь многочисленным жертвам природных катаклизмов, террористических актов, перестрелок, массовых аварий или железнодорожных катастроф. Для таких случаев существуют командно-штабные учения и установленный порядок действий, которому, возможно, нужно будет следовать. Если такое несчастье произойдет, ситуация сразу же станет острой, график вступит в силу немедленно. За этим последует несколько часов, а возможно, и дней, крайнего напряжения — ограниченный промежуток времени, «чрезвычайное положение», после которого течение жизни быстро нормализуется.

С COVID-19 иная картина. Мы знаем, как будет развиваться ситуация, из опыта, накопленного в других странах мира. Поэтому у нас даже есть возможность подготовиться.

Но и теперь следует готовиться к тому, что у нас будет необычайно длительное чрезвычайное положение. Мы не можем убедить себя, что поработаем два-три дня с изрядной нагрузкой, превышающей наши психические и физические пределы, чтобы справиться с этой ситуацией, а потом снова выдохнем. Нет, учитывая то, что сейчас творится, мы должны разумно тратить силы. Это будет не спринт, а скорее марафон. В реанимации я оглашаю график работы в этот период. Мне нужно поторопиться, потому что снаружи продолжается работа: привозят новых пациентов, а остальные требуют нашего внимания.

Подняв голову, я вижу глаза, выглядывающие из-под масок и защитных колпаков — одних ношение экипировки утомляет, других концентрирует. Мне не нужно ничего говорить. Каждый и каждая здесь достаточно долго, чтобы понять, что означает 12-часовая рабочая смена — часто мы чувствуем себя обессиленными и после восьмичасовой. Поэтому я ожидаю возражений и протестов. Я не могу никого принудить работать сверхурочно. Дав свои краткие комментарии, сразу же спрашиваю, кто согласен с планом. На несколько секунд воцаряется тишина, и только снаружи проникают приглушенные голоса врачей, медиков и пациентов, а также стук колес каталки. Тогда Кристоф поднимает руку: «Согласен». Его примеру следует Свенья. В следующий момент вижу только поднятые руки. Без исключений, без уточняющих вопросов, без возражений. «Мы — одна команда, — заключено в этом коллективном жесте, — мы преодолеем это вместе».

Пока я выражаю благодарность и отпускаю докторов, радуюсь, что на мне маска. Она хорошо скрывает лицо. Надеюсь, никто не заметил, что я едва сдержал слезы.