На пороге Нового Завета

В основу Устава была положена Книга Второзакония, которая предписывала ежегодно совершать обряд обновления Завета (1). Из нее вожди ессеев заимствовали торжественную присягу верности, во время принятия которой левиты призывали благословения на праведных и проклятия на беззаконных. Созданная в годы напряженной борьбы с язычеством, Пятая Моисеева книга в высшей степени отвечала настроению добровольных изгнанников. Но Учитель пошел дальше Второзакония. Если оно требовало отделиться лишь от идолопоклонников, то Устав призывал порвать со всеми "сынами тьмы" - будь они иноверцы или иудеи. Только полная изоляция может спасти "новый Израиль". Раз Храм в руках "нечестивого священника" - никто из "избранников" не должен переступать его порога.

Не следует покидать пустыню, разве что в случае крайней нужды; с "сынами тьмы" нельзя поддерживать никаких отношений, даже торговать с ними. Нужно забыть о деньгах, на которых начертаны имена язычников и недостойных царей Иудеи (2). В жизни ессеев царило отвращение к греху; они жаждали чистоты - нравственной, телесной, ритуальной. О ней должны были напоминать и белая одежда братьев, и постоянные омовения, и отказ принимать участие в "делах тьмы". Истинные бедняки Господни обязывались быть непорочными, как священники пред алтарем, и тогда лишь они могли стать достойными своего избрания.

Но, готовясь к вступлению в Царство Божие, кумранскйй Учитель в конце концов создал настоящий культ исключительности. Его стремление соблюсти чистоту веры привело к отталкивающей сектантской гордыне.

Устав гласил, что члены яхада (союза) должны "любить всех сынов света, каждого сообразно его жребию в Совете Божием, и ненавидеть всех сынов тьмы, каждого по его прегрешениям" (3). Между Израилем и царством дьявола-Велиала полагалась "вечная вражда". А к этому царству относились, по существу, все, кроме ессеев.

Человек из "мира", раскаявшийся в грехах и поверивший Учителю Праведности, мог, разумеется, войти в общину. Но добиться этого было не просто. На пути неофита ставили множество препятствий. Его подвергали тщательной проверке и испытаниям, а до этого он не имел права даже входить в лагерь.

Невольно вспоминается порядок подготовки посвящаемых в мистерии. Не исключено, что Учитель кое-что заимствовал из практики эллинистических религиозных обществ. Во всяком случае, структура его ордена родственна им, а в Ветхом Завете не имеет аналогий. Таким образом, осуждая весь мир, ессеи, однако, были обязаны ему многим, и не только в правилах, но и в мировоззрении. Допускали в яхад только мужчин. Брак отвергался ввиду близости последних времен (4) . Слепые, хромые и вообще лица, имевшие телесные недостатки, не могли стать полноправными членами секты (5).

Послушник обязан был два года ждать, пока удостоится принятия в общину. По истечении этого срока он приносил страшные клятвы, обязуясь хранить в тайне ессейские законы и подчиняться им, что давало ему право отдать яхаду свои "знания, свой труд и имущество".

Община была построена по военному образцу, в ней господствовала жесткая дисциплина. Основателям ее, иерусалимским священникам, принадлежала верховная власть, им подчинялись выборные надзиратели и комментаторы Писания. "Лишь сыны Аарона,-говорится в Уставе,-управляют судом и имуществом, и по их приказу исходит жребий для всякого правила людей общины" (6). Три священника и двенадцать "старших", по числу колен Израилевых, составляли своего рода орденский совет. Каждую десятку возглавлял священник. Во всем соблюдалась строгая субординация. На торжественных сходках духовенство шло впереди, за ним-левиты, а уже потом-"Израиль" и обращенные из иноплеменников.

Поскольку сношения с внешним миром были почти прерваны, у ессеев возникла нужда самим обеспечивать себя всем необходимым. Собственность была отменена, работали сообща, пользуясь вместе плодами труда. Жилища, инвентарь и даже одежда принадлежали всей общине. Рабов, естественно, никто не имел, и на первых порах рабство в принципе осуждалось.

День колонистов начинался с молитвы, которую пели, обратясь к востоку. Потом все расходились по своим делам, получив задания.

Там, где это было возможно, кумранцы занимались обработкой земли и скотоводством. Они освоили оазис к югу от крепости, добывали на берегах соль и асфальт, изготовляли посуду и прочую утварь. Спартанское воздержание считалось нормой. Пища сектантов была проста, повседневный быт свободен от излишеств. "Они презирают богатство,-писал Флавий,-поэтому среди них нет ни унизительной бедности, ни чрезмерного богатства".

Режим братства был весьма похож на монастырский, а еще больше на проекты Фурье и порядки в коммунистических сектах Америки и Европы. Сомнительно, чтобы Учитель был знаком с утопией Платона, но социальный идеал ессеев сходен с тем, который предлагался в "Государстве" и "Законах". И так же, как у греческого философа, этот древний "коммунизм" оказался неотделим ог строгой регламентации и авторитарности.