На пороге прошлого

Всё в нем было восхитительно: лицо, волосы, стать, осанка, решительность, сила, разум.

– Совершенство, – прошептала я и, прикрыв глаза, в который раз повторила, смакуя, его имя: – Танияр…

А когда вновь посмотрела на мужа, увидела, что глаза его открыты. Еще мутноватые со сна, но всё такие же насыщенные синевой вечернего неба.

– Кажется, лучше я еще не просыпался, – хрипловато произнес супруг, блуждая взглядом по моему лицу, и улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ и склонилась к его губам. И вдруг совершенно не ко времени и не к месту мне вспомнилось, как зимой, еще будучи беременной, я вот так же любовалась Танияром, а после решила его поцеловать и завалилась сверху. Напугала неожиданным и вероломным нападением, а после сама же и обиделась. Хмыкнув мужу в губы, я порывисто отпрянула и, зажав рот ладонью, изо всех сил попыталась сдержаться. Проиграв, упала лицом в подушку и затряслась от смеха.

– Не понял, – произнес недавно осчастливленный дайн.

Я приподнялась, посмотрела на него, желая объяснить, но увидела озадаченную физиономию, хрюкнула и снова упала на подушку, спеша заглушить смех. А спустя мгновение ощутила руки супруга на своих плечах. Он развернул меня, оседлал, не позволяя вырваться, и вопросил:

– Ну?

Но ответить я не могла, потому что из-за утери подушки как инструмента, заглушавшего мой смех, теперь зажала рот рукой. Выходило возмутительно и совершенно неприлично по меркам моего родного мира, разумеется. И если бы матушка могла меня видеть в этот момент, она бы непременно ощутила острую потребность в обмороке, ну, хотя бы в новой истории из жизни страдалицы О. Что-нибудь вроде того, что, сотрясаясь от неуместного смеха и попытки скрыть его, девица О откусила собственную руку.

Однако ее сиятельства здесь не было, а взлохмаченный и суровый дайн имелся. Он взирал на меня сверху, скрестив на груди руки и изломив бровь. Наконец, устав ждать, когда его супруга устанет сотрясаться и хрюкать, порывисто оторвал мои руки от лица и, склонившись, впился в губы. Смех в одно мгновение оборвался. А когда он отстранился, я лишь судорожно вздохнула и не смела шевельнуться, зачарованная его взглядом.

Супруг сменил собственное положение, удобнее устроился сверху и, упершись на локти, полюбопытствовал:

– Это разве хорошо смеяться над спящим человеком?

– Нехорошо, – согласилась я с улыбкой. – Только я не смеялась над спящим человеком, я им любовалась.

– Тогда что тебя развеселило?

– Ты хочешь услышать об этом именно сейчас? – кокетливо спросила я, огладив его тело ладонями.

– Пожалуй, ответа я могу подождать еще немного, – хмыкнул дайн, и разговор был отложен… на пару минут.

Потому что ровно столько прошло времени перед тем, как из колыбели донеслось:

– Уа… – А следом более увесистое и значительное: – А-а!

– Дайнанчи изволил проснуться, – я виновато улыбнулась. – Прости.

Отстранившись, Танияр сел, отпустив меня, и вслед мне понеслось:

– На сына я не сержусь. Все-таки он будущий великий дайн, любимец Белого Духа и второй в роду. Ты же знаешь, как я щепетилен в этом вопросе.

Я обернулась и в ироничном изумлении приподняла брови.

– Что хочет сказать мой дайн? – полюбопытствовала я, вернув внимание сыну.

Я услышала приближающиеся шаги, и рядом появилась голова супруга.

– Твой дайн хочет сказать, женщина, что ты слишком долго и попусту смеялась, – ответил супруг. – И я еще не разобрался, что стало тому поводом. И если окажется, что причиной стал я, то…

– То? – с интересом спросила я.

– Неважно, – отмахнулся наглец. – Преступлением меньше, преступлением больше, какая разница? Я уже решил, что ты виновна, а значит, должна быть наказана. И чем быстрей, тем лучше, ибо гнев мой велик, и воздаяние будет соразмерно. Ты услышала меня, женщина?

– Да, болтун, первый в роду, – усмехнулась я. – Но сначала принеси теплой воды, нам очень нужно.

– Я всё услышал и запомнил, – нацелив на меня палец, объявил грозный дайн.

– Преступлением больше, преступлением меньше, – легкомысленно отмахнулась я. – Я уже приговорена.

– Именно, – одеваясь, откликнулся Танияр. – Теперь жди и бойся.

– Как бы пылью не покрыться в ожидании, – тихо усмехнулась я, но ответ все-таки прилетел:

– Я всё услышал, Ашити.

– Хвала Создателю, слух у твоего отца отменный, – сказала я Тамину, когда шорох шагов стих. – Он у нас вообще замечательный, да?

– Уа, – отозвался дайнанчи, занятый более важным делом – попыткой лишить свою мать пряди ее волос.

Вернулся Танияр быстро, а вместе с ним пришла Сурхэм с большим кувшином в руках. Дайн, не глядя на меня, прошествовал в умывальню с гордо поднятой головой. Однако прежде, чем войти туда, обернулся и, нацелив на меня палец, одарил многозначительным взглядом, а после исчез за занавесью. От нового смешка я себя сдерживать не стала.

– Милости Отца, Сурхэм, – приветствовала я прислужницу.

– И тебе Его милости, дайнани, – важно ответила она. И уже совсем иным тоном: – И тебе милости Белого Духа, дайнанчи-и… Хорошо ли тебе спалось? Сберег ли Увтын от дурных снов? Конечно, сберег! Как же не сберечь такого славного мальчика…