На пороге вечности

— Э-э-э, друг, вставай! — Годок поднял его и поставил на ноги. — А она такая симпатичная… надкрылья се-ереб- ристые…

— Ща, говорю, отпущу… И отпустил… Небось все еще летает, поганец…

— Еще по сто, а? — Не дожидаясь ответа, Михаил глотнул из фляги. — Где я? А я вам скажу… Та-ам, где надо… В самом эпир… эриц… эпицентре, вот…

— …И она, вижу, не прочь…

— Братаны!.. — Михаил сделал попытку встать. — За нас, за наше, херч нас возьми, племя!

— Именем Ло! — грянул в ответ нестройный хор голосов.

Именно этот хор и услышала Торика, подходя к кострам годоков.

— Во нахрюкались! — Взглянув на теплую компанию у костра, женщина усмехнулась. По всему видать, ей подгадил сам Эфг. — Мик! — осторожно позвала она. — Надо бы идти.

— Ку… уда?

— К шестьдесят седьмым. Сторд ждет.

— A-а… Ну все, мужики, я пас! — Михаил встал. Покачнулся…

Торика поспешила подставить ему свое плечо.

А Турн погиб…

Обещанный перегнулся пополам, добавляя грязи к уже имеющейся на замусоренной земле. Чтобы он не разбил себе нос, лепурка придержала его за плечи. В тот момент желание переспать с ним уже не казалось ей таким забавным.

— Спасибо, — выдавил из себя Михаил, распрямляясь. Легкий ветерок охладил его разгоряченное лицо. Стало легче. — Идем!

Еще очень долго он будет считать, что Торика — самое светлое из воспоминаний о тех днях. Но все это потом…

А сейчас — вот они, костры родной тридцатки!

— Готов. — Сторд брезгливо осмотрел Обещанного. — Клади его сюда, пусть проспится.

Лепурка положила свою ношу у костра и прилегла сама. Вспомнив вкус годокской выпивки, она передернула плечами: что ни говори, а этот Мик крепкий парень! Поднаберется опыта — и цены ему не будет… Она не могла знать, что Сторд, молчаливо сидевший по другую сторону костра, думал в это время о том же самом…

Утро начиналось потрясающе. Свежая, блестевшая от росы зелень на холмах играла, как изумруд, под лучами двух солнц. Умеренный ветер дарил миру прохладу. Пахло летним дождем, цветами и просто травой. В пронзительной синеве неба выводила свои трели одинокая птица.

С трудом открыв глаза, Михаил тут же поспешил опять закрыть их, и как можно плотнее. Голова грозила взорваться, во рту — будто кто-то ночью, тайком, справил нужду. Михаил попытался встать. С третьей попытки ему это удалось. «Сейчас бы пару пива!..» — пришла спасительная мысль.

— Мик, говорят, ты Дара перепил? — раздался от костра голос Прота, неторопливо поглощавшего кашу.

«Слава богу, дежурным сегодня не я!» — подумал Михаил. А вслух произнес:

— Не ори! — и поморщился.

Ответом ему был смех.

— Я вот тоже как-то пил с годоками… — начал было Прот.

— Не надо об этом, — простонал Михаил. Сориентировавшись на местности, он медленно побрел к котлу. Отошел от котла Мик значительно быстрее.

— Держи. — Прот протянул ему флягу.

— Что это?!

— Вода.

— Обещанный рванулся к фляге, а Прот глумливо усмехнулся.

К ним неслышно подошел Сторд:

— Как себя чувствуешь, солдат?

— Паршиво, — честно признался ему так называемый солдат, нехотя прерывая процесс поглощения жидкости.

— Я имею в виду раны, — терпеливо пояснил ктан.

— На фоне сегодняшнего похмелья — это просто царапины, — задумчиво произнес Михаил, прислушиваясь к себе. Как ни странно, вчерашний бой вспоминался уже без особой горечи. Пожалуй, стоило просто принять все это как должное, с благодарностью судьбе за сохраненную жизнь и без излишнего самоанализа!

— Кому надо, может топать к Дитоо. У нас есть еще минут двадцать, — обратился ктан к своим солдатам.

Человек десять встали…

Подумав, Михаил хотел было присоединиться к ним, но его отвлекло появление Брона.

— Обещанный, — хмуро начал маг, — это самое… спасибо, что ли.

— Всегда пожалуйста.

Недовольно глядя на Михаила, Брон вдруг улыбнулся, пробормотал что-то себе под нос и неожиданно щелкнул собеседника по лбу двумя пальцами… Результат не замедлил сказаться — всяческие признаки похмелья исчезли Прежде чем Михаил успел поблагодарить старика, тот затерялся среди суетящихся солдат.

Посещение Дитоо было отложено. Каша — это нечто святое!

Расправившись с завтраком, Михаил успел еще сбегать к лекарю — до того как раздалась команда к выступлению.

Третий Лозанский покидал лагерь, чтобы продолжить свой нескончаемый путь к Орху.

Вот уже два дня отряд скрывался в лесу близ Ренэлин-дгора, выжидая, прислушиваясь и присматриваясь. До этого солдаты шли трое суток практически безостановочно, наверстывая время, потраченное на столкновение с яроттцами. Так что вынужденный отдых пришелся весьма и весьма кстати. Особенно хорошо себя чувствовали дгоры, утверждавшие, что каждое гномье сердце есть неотъемлемая часть Ренэлина.

Заснеженные пики этих высоких гор действительно обладали некоей магической притягательностью. Черные глыбы камня, ослепительно-белый снег, редкие островки зелени и в качестве фона — легкие перистые облака. Словом, картина, которую стоило увидеть… И лучше — в формате «девять на двенадцать»!..