На пороге великих тайн

Это был высокий худой узбек в заплатанном ватном халате и стоптанных желтых ичигах, из которых горчили фиолетовые джурабы[4].

Морщинистое, коричневое лицо гостя украшал длинный нос, уныло спускающийся к отвисшей нижней губе. Вдоль небритого подбородка свисали зеленоватые усы. Левый ус был заметно короче правого. На бритой голове над большими оттопыренными ушами вместо тюбетейки красовалась маленькая белая шапочка с нашитым красным крестом.

Однако самым несуразным во всей этой длинной, нескладной фигуре был нарядный, довольно чистый белый фартучек с кокетливой оборкой, надетый прямо поверх ватного халата. Мы с недоумением уставились на гостя.

— Салам, — сказала странная фигура, подходя к нашим палаткам. — Здравствуй; где балной?

Только теперь я заметил зеленую брезентовую сумку с красным крестом, висевшую за спиной пришельца.

— Но позвольте, — смущенно пробормотал я, — нам сказали, что придет сестра…

— Правильно, — флегматично подтвердил гость, — я сестра… Медсестра Юсупов, — пояснил он и протянул мне чисто вымытую коричневую руку.

Женька невежливо фыркнул в свою миску.

— Зачем смеешься? — обиделся медсестра Юсупов, поворачиваясь к Женьке. — У меня бумага есть, курса кончал.

— Нет, нет, он не смеется, — вмешался я, грозя Женьке за спиной гостя кулаком. — Вот наша больная.

Медсестра осуждающе глянул на Женьку, потом на ошеломленно разинувшего рот Ермолая и направился к больной.

Лариса на мгновение открыла глаза, но при виде склонившейся над ней странной фигуры снова закрыла их, видимо приняв медсестру Юсупова за одно из своих бредовых видений.

Медсестра осторожно коснулся рукой лба девушки, ткнул пальцем опухшую ногу и, пошевелив усами, начал копаться в своей сумке.

Мы, затаив дыхание, ждали начала лечения.

Медсестра открывал одну за другой баночки и бутылки, нюхал их и, покачивая головой, запихивал обратно в сумку. Бутылка с йодом заставила его задуматься. Он несколько раз открыл и закрыл притертую пробку, взболтал йодную настойку, посмотрел зачем-то на свет и уже хотел было засунуть в сумку, но раздумал. Обмакнув в йод ватку, он помазал опухшую ногу вокруг места укуса, не касаясь самой ранки.

— Тоже мне медицина! — зло шепнула Галка и возмущенно передернула плечами.

Медсестра Юсупов взглянул на нее, вздохнул и, отставив сумку, молча пошел вдоль берега.

Женька, как зачарованный, пошел за ним следом.

Довольно долго медсестра Юсупов бродил вокруг лагеря, что-то разыскивая. Женька шел за ним по пятам, указывая с ужимками и гримасами на пробегавших среди камней фаланг. Однако медсестра, казалось, не обращал внимания ни на фаланг, ни на Женьку. Несколько раз он нагибался, внимательно смотрел себе под ноги и шел дальше. Наконец он, видимо, нашел то, что искал.

Присев на корточки среди кустарника, он сорвал пучок какой-то травы, долго нюхал ее, мял в пальцах, потом засунул в рот и принялся жевать.

Возвратившись к кошме, на которой лежала Лариса, медсестра Юсупов выплюнул себе на ладонь темно-зеленую жвачку, тщательно размешал указательным пальцем и потребовал бинт.

— Владимир Александрович, — умоляюще зашептала Галка, — не позволяйте…

— Это не внутрь, — также шепотом ответил я.

Медсестра кинул на нас быстрый взгляд и принялся намазывать «лекарство» на чистую холщовую тряпку.

— Хорошо будет, — сказал он, кончив бинтовать укушенное место, — через три дня горы пойдет.

— А сегодня можно ее отсюда перевезти? — спросил я, заметив, что Лариса открыла глаза и прислушивается к нашему разговору.

— Зачем перевозить? — удивился медсестра Юсупов. — Совсем не надо перевозить. Здесь хорошо будет.

— Здесь фаланги, — пояснил Женька, — до черта их… Еще кого-нибудь укусят.

— Фаланга, — равнодушно сказал медсестра, — это ничего. Я буду помогать. Баран надо…

— Жареного? — с интересом спросил Женька.

— Э, курсак большой, голова совсем маленький, — недовольно процедил медсестра. — Зачем жареный? Живой надо. Хорошо будет…

И взяв свою сумку, он ушел, ни с кем не простившись.

Через час Ларисе стало лучше. Боль заметно уменьшилась, и жар начал спадать.

— Смотрите, ей уже гораздо легче, — повторяла Галка, трогая рукой лоб подруги. — Владимир Александрович, что это была за травка? Замечательное средство! Может, и от змей помогает?

— Понятия не имею. Спросите лучше Назира.

Чернобородый молчаливый Назир пожал плечами.

— Моя не знает. Горы много трава. Моя не ученый человек…

— А он ученый, да? — усмехнулся Женька и кивнул в сторону рудника, куда удалился медсестра Юсупов.

Назир вместо ответа показал на Ларису.

— Оно, конечно, оно понятно, — сказал дед Ермолай, помешивая в казане, — что касаемо этого, оно безусловно, а как коснись, — он широко развел руками, — так вот тебе и пожалуйста…

После этой красноречивой тирады, по-видимому, означавшей безусловное признание учености медсестры Юсупова, дед Ермолай крепко сжал губы и обвел всех торжествующим взглядом.