На пороге великой смуты

– Ты не очень-то радуйся, граф Артемьев, – сказала она с едкой усмешкой. – Я не скажу тебе, как нашла Архипа и тем более как его похитила. А скажу тебе то, что бастрюк твой, прижитый во грехе тобою, милостивый государь, тоже не ангелочек с крылышками. Он, убегая от меня, похитил дочку хана Нурали, жившую в этом доме под моей опекой. Когда они успели снюхаться, одному сатане известно. Но теперь Архипушка твой беглый преступник!

– Не тебе судить, кто мой сын, Аннушка, – посмотрел на нее сверху вниз остановившийся рядом граф. – Я найду его. И княжну найду тоже. А теперь скажи-ка мне, грязная девка, как ты посмела держать на цепи моего сына? Взаперти… в сыром подвале… Ты же знала, кто он?

– Я больше не произнесу ни слова, – заартачилась она. – Я и так сказала вам слишком много.

– Ты мне ещё ничего не сказала такого, что могло бы полностью удовлетворить мое всё возрастающее любопытство, – ухмыльнулся граф. – Теперь мне хотелось бы поговорить о некоем месье Анжели, дорогуша!

Увидев его напрягшееся лицо, Жаклин запаниковала. Такого неудержимого страха ей не приходилось переживать никогда. Она сидела на полу не дыша. С трудом переведя дыхание, сказала почти шёпотом:

– Об этом господине я не знаю ничего!

– Именно такого ответа я и ожидал, – спокойно отреагировал на её лживый ответ граф. – А не ты ли мне рассказала, что именно этот мерзавец застрелил мою Машеньку? А быть может, это ты приказала ему совершить это неслыханное злодейство?

– Нет, он убил девочку по своему желанию, – угрюмо пробормотала Жаклин.

– А почему он это сделал? Чем могло помешать ему несчастное дитя?

– Ваша дочь была помехой для его замыслов.

– Каких замыслов?

– Я не знаю. Он никогда не посвящал меня в свои планы.

– Тогда какая такая «дружба» связывала вас?

– Никакой дружбы не было, – ответила Жаклин. – Он просто использовал меня как ширму для своих делишек.

– Каким же образом он это делал? – наседал граф.

– Не знаю. Он заставил меня обосноваться в Оренбурге и открыть шляпный салон.

– Ширма неплохая. Но для чего?

– В подвале салона он хранил деньги.

– Какие деньги?

– Медные.

– Гм-м-м… И много?

– Десятки бочонков.

– Они и сейчас в подвале?

– Не все. Там осталось всего только десять.

– А где остальные?

– Понятия не имею. Он их вывез куда-то.

– Так чем же помешала этому негодяю моя дочь?

– Я привезла её в Оренбург тайно, вопреки его воле, и скрывала долго от людей.

– Не вижу связи между деньгами, моей доченькой и причиной её убийства?

– Анжели боялся, что девочку могут увидеть. Он полагал, что на появление девочки бурно отреагирует местная общественность, – вздохнула Жаклин. – А это его не устраивало. А ещё его не устраивал ваш приезд в Оренбург, господин граф. Анжели испугался. Он понял причины вашего приезда, и это решило судьбу девочки!

– Теперь что, выходит, не ты, не Анжели, а именно я повинен в смерти своей дочери? – обомлел от такого кощунственного обвинения граф.

– Бог свидетель, я была против смерти девочки, но Анжели меня и слушать не захотел, – начала оправдываться Жаклин. – А теперь не мучайте меня, Александр Прокофьевич, а лучше убейте, если хотите.

Граф понял, что негодяйка рассказала ему почти всё, что знала. И он решил прекратить свой допрос «с пристрастием».

– Демьян, – позвал он слугу.

– Здесь я, Ляксандр Прокофьевич, – вбежал тот, с беспокойством глядя на своего разгневанного господина.

– Запри эту дрянь, – граф указал на съежившуюся Жаклин, – в её спальню и выставь рядом с дверью стражу. Всем, кто в этом доме, передай, чтобы глаз с неё не спускали и не разговаривали с ней!

– А кормить, поить? – спросил Демьян.

– Это можно. Но только не перекорми!

Огромный Демьян, без особых усилий, как куклу, поднял Жаклин с пола и, легко держа её на вытянутых руках понёс, как приказано, в спальню.

– Пусть ко мне приведут Баркова, – крикнул ему вслед граф. – Но не сейчас, а чуть позже. Приблизительно через час!

Глава 10

Амина долго обсуждала с Архипом вопрос «что делать?». Потом они срочно созвали сход жителей, на котором объявили о том, что всем нужно идти в лес, особенно мужчинам.

– Сладим! За нами дело не станет! – уверяли мужики.

Мужское население Степных Огней разделилось. В то время, когда одни валили лес и обрубали сучки, другие на санях перевозили брёвна в умёт.

Лесорубы выстроили шалаши и жили в лесу. Возвращаться домой после тяжёлой работы не было сил. Трудились с утра до ночи. Чтобы сэкономить время, точили пилы и топоры после работы.

Архип руководил людьми, не жалея себя. Целыми днями он пропадал в лесу, но остаться там на неопределённое время не решался. Он ежедневно говорил себе, что заготовка леса для укреплений – самая важная часть подготовки к обороне и его присутствие на вырубке просто необходимо. Но когда он попадал домой, тяжёлый дурман любви размягчал волю, притуплял сознание. Он мучился, задыхался, терял себя и снова с наступлением утра находил свою былую сущность, но лишь для того, чтобы на протяжении дня терзаться вдвое сильнее.