На пороге войны (СИ)

Огромная фигура Тёмного советника упала на колено, но рука Харсина продолжала неистово обрушивать на неё клинок, рассыпая искры по обожженным пластинам. В размытых огненно-кровавых всполохах мелькнул остекленевший глаз Дарта Аэмиса. В нём застыло испытанное лордом замешательство. Повергло в него поражение или чудовищное в своей силе проявление Тёмной Ярости, которому он стал свидетелем, — советник уже бы не ответил.

А потом Харсин без остатка растворился в той тьме, словно его никогда не существовало.

***

— Всего три ребра, милый, — Гила тихо смеётся, вводя иглу под кожу. — Пожалел сегодня?

— Мастер никогда не жалеет меня, — он плотно сжимает зубы, когда металл касается кости. Сыворотка невыносимо жжет, будто по груди разливается лужица яда. — Лучше научился маневрировать.

Гила качает головой с утомлённым вздохом. Она многого не понимает, но никогда не осуждает их путь и традиции. Она принимает жестокость ситхов как данность. Такая уж у неё натура. Но Гила делает всё, чтобы уравновесить её: ворчит, перебирая чуть отросшие волосы, пока дроид готовит препарат. Успокаивающе целует в висок, словно ребёнка, прежде чем приступить к инъекции. Она делает для него больше, чем думает, но он никогда не сможет подобрать правильных слов, чтобы выразить это.

— Точно не нужен анестетик? — Гила ласково поглаживает его по груди, пока вводится остеовосстановитель. — А то могу обколоть так, что до утра пальцев чувствовать не будешь.

— Нет, — он улыбается больше мыслям, чем её заботе. — Боль — тоже своего рода дар. Мотивация.

Сознание отчаянно сопротивлялось тому, чтобы возвращаться из полусна-полувоспоминания, но Харсин силой заставил себя открыть глаза. Тело будто развалилось на тысячи осколков, и боль впивающимися в плоть нитями удерживала их вместе. Всё, что он испытывал раньше, было её жалкими тенями. Но потом чужеродный прилив теплоты вызвал онемение, и ощущения отступили, сменившись другими. Лёгкая вибрация говорила о нахождении на корабле, по потолку бежали ярко-белые линии подсветки медотсека. Харсин с удовольствием продолжил бы бесцельно созерцать их ещё час или два, но кто-то знакомый находился рядом и ждал, пока он соизволит повернуться.

— Когда ты обещаешь во всём разобраться, а затем бросаешь бой на капитана и ввязываешься в дуэль с Тёмным советником — это… огорчает, — лорд Даэр, сцепив руки за спиной, бесстрастно рассматривал ученика.

Будь повелитель действительно недоволен, они бы сейчас не разговаривали. Взгляд Харсина отчаянно цеплялся за каждое движение его мимики, стараясь подметить настроение или мысли. Лицо чистокровного оставалось непроницаемым.

— Я бы порекомендовал Молнию Силы, однако сомневаюсь, что вы найдёте на мне живое место, — съязвил Харсин, едва выталкивая из себя слова.

— Твоё счастье, что Рэндон оказался компетентен. И я всё ещё могу отключить систему жизнеобеспечения, — на почти чёрных губах Даэра не было ни тени улыбки.

Ученик пошевелил рукой, убеждаясь, что повелитель не солгал и в предплечье действительно вонзаются несколько игл.

— Простите, мастер, — он сделал глубокий вдох, но смог ухватить лишь крошечный глоток воздуха. Скорее всего, последствия молний Аэмиса. Поединок Харсин почти не помнил, однако мёртвый глаз советника прочно впечатался в память. — Я ведь убил его?

— Да.

— Я займу его место?

— Нет. Никто не посадит ученика в Совет.

Харсин отвёл взгляд. Конечно, не стоило слишком надеяться, но прецеденты же были, и не раз. Убийство предшественника вообще много кому открывало двери и являлось в определенной мере предметом гордости среди ситхов. Сам он был уверен, что если ты смог такое исполнить, то достоин занять освободившуюся должность. Даэр мнение, видимо, не разделял.

— Он предал Империю, — напомнил ученик. — Людей, которые присягнули ему. Императора.

— Разве? Если верить рапортам, Дарт Аэмис погиб в бою, защищая её. Совет уже распорядился установить стелу на площади, — медленно и очень убедительно выговорил лорд.

Сил хватило на пренебрежительный смешок.

— Несправедливо.