На поверхности

— Интересно, смотрела ли она Олимпийские игры, — размышлял я, и скептицизм, который я чувствовал ранее, начал проскальзывать в мои слова.

— Она не из тех, кто просит денег, если ты об этом. — Тея бросила на меня взгляд. — Во всяком случае, я уже давно сказала тебе, что вытащу ее. Даже если это будет стоить мне миллионов.

— Которые ты должна потратить сейчас, — заметил я, хорошо зная из того, что сообщил отец, что при надлежащем управлении Тея может заработать десятки миллионов долларов в течение следующих нескольких лет. — Когда ты привлечешь к этому делу адвокатов?

— Как только заработаю достаточно, чтобы нанять одного. Контракты все еще обсуждаются.

— Мой отец играет жестко, — заметил я, радуясь тому, что он делает это ради Теи, потому что она, черт возьми, не стала бы этого делать. Тея не жаждала денег. Я не совсем понимал, для чего они… свобода?

Возможно.

Это соответствовало отсутствию у нее рьяной потребности в материальных вещах.

— Да, и я получу больше денег, чтобы вытащить ее из этого места.

— Что, если… — я закусил губу.

— Я уже думала об этом, — пробормотала Тея, словно могла читать мои мысли. Она расправила плечи, словно готовилась к будущим ударам, и этот жест наполнил меня гневом. — Независимо от того, хочет она общаться со мной или нет, я вытащу ее. Она не заслуживает находиться там. Яне могу этого вынести, — призналась она. — Я засыпаю, думая о маме в этом месте. Это ужасно.

Дрожь сотрясла ее маленькое тело, и я больше не мог сопротивляться своей потребности обнять ее за плечи и прижать к себе.

— Тебе не нужно ждать. У меня есть деньги, чтобы заплатить адвокату.

Тея посмотрела на меня.

— Ты много трудился, чтобы заработать эти деньги.

— И что? Ты тоже много трудилась.

Она поморщилась.

— Не знаю. Я не думаю, что заработала миллионы. Я имею в виду, что заслуживаю хорошей зарплаты, но миллионы? Это кажется чрезмерным.

— Ты собираешься отказаться от денег? — фыркнул я. — Не думаю, чтобы отец позволил это тебе.

— Нет, я тоже так не думаю, — сказала она иронично, усмехнувшись, — и я раздам немного. Зачем мне столько денег?

— Просто чтобы они были? На черный день? Когда ты станешь старой и седой?

— При аккуратных инвестициях я могу быть уверена, что буду обеспечена до конца жизни, но после этого… это не значит, что я не могу найти работу.

Я смотрел на нее секунду, и хотя был воспитан мамой, которая вытащила себя из сточной канавы, которая была политиком до мозга костей и работала больше времени, чем следовало бы, я не привык к такому типу женщин.

Моя мама была единственной в своем роде. По своему опыту я знал, что матери были похожи на богатых домохозяек из сериала. Они абсолютно ничем не занимались, за исключением того, что тратили деньги своих мужей и обедали в ресторанах, чтобы облегчить скуку.

А Мария и ее мать? Они были самыми худшими. Хосе работал почти все время, а они только придумывали способы потратить заработанные им деньги. Даже мое состояние не могло сравниться с состоянием Хосе, поэтому, как ни странно, принимая во внимание ее содержание, алименты, вероятно, буду получать я, а не она.

Тем не менее, мышление Теи, ее взгляды были словно глоток свежего воздуха в грязном мире.

Я впитал это в себя, впитал ее искреннее замешательство по поводу моего вопроса, упиваясь ее ответом и, крепче прижав ее к себе, поцеловал в висок.

— Тея?

— Да? — пробормотала она низким хриплым голосом.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она, зарывшись в меня лицом.

— Мы можем справиться с чем угодно — даже с проклятием.

— Как? — прохрипела она. — Это проклятие. И более способные женщины в моей семье не нашли способ остановить его.

Я не собирался спорить. Не здесь, возле кофейни в центре Токио. И не собирался убеждать ее, когда не знал, с чем имею дело, поэтому я просто еще раз поцеловал ее в висок.

— Мы поговорим об этом позже, — пробормотал я.

— Я… я просто хочу в отпуск, — вздохнула она.

Я все понял.

Я сделаю это.

Но если она думает, что этого отпуска — ее награды за годы тренировок, тяжелой работы и самоотверженности — будет достаточно, тогда она сошла с ума.

Нам с Теодозией Кинкейд было бы мало даже одной жизни. Я знал это, как знал то, что она моя, а я ее.

Теперь я просто должен был ей это доказать.

Глава 30

Тея

Сейчас

Я смотрела на Адама, пока он спал.

В салоне царил полумрак благодаря тому, что пилот контролировал освещение, и благодаря этому Адам проспал несколько часов полета, в отличии от меня.

Я не могла.

Но я собиралась снова стать слабой. Я собиралась взять отведенное время и владеть им, использовать его по максимуму и побаловать себя так, словно Адам был лакомством, которое было для меня под запретом.

Он был сахаром, а я — диабетиком.

Нездоровая пища для моего больного сердца.

Он был моей смертью, но каждый раз, когда мы были вместе, он был моей жизнью.

Мучением.

Сладко-горьким.

Вот почему я наблюдала за ним.

Находясь в салоне бизнес-класса, я села боком, так свернувшись клубочком в кресле, чтобы наблюдать за тем, как он отдыхает, поглощая каждую его частичку, словно верблюд, запасающийся водой на случай будущей засухи.