На поверхности

— Ему почти семнадцать, — всхлипнула мама. — Боже мой, Роберт, а что, если его будут судить как взрослого?

Мама еще раз всхлипнула у груди отца, и впервые за много лет я увидел, как он обнимает ее.

Он выглядел таким же ошеломленным, как я себя чувствовал — словно снова смотрел на мир сквозь грязное стекло. Но когда он заметил, что я смотрю на него, и наши взгляды встретились, он кивнул.

Единственный кивок.

И я понял, я знал, что он был согласен со мной.

Этот кивок сказал, что я поступил правильно.

Конечно, правильно. Властям сообщить было необходимо. Но моя мама? Преподаватели в Роузморе? Я знал, что они постарались бы держать все в секрете. Разобрались бы своими силами, потому что это было место, где я учился. В этом здании было больше секретов и интриг, чем кирпича и раствора.

Только сейчас обратив внимание, что за окном стемнело, я понял, что родители, должно быть, пришли сюда прямо из полицейского участка. Не отводя взгляда от отца, я сглотнул при виде его одобрения и не напрягся, когда он пробормотал:

— Мы можем найти ему хорошего адвоката.

— Хорошего адвоката? — завизжала мать. — Этого недостаточно! Не с тем, что говорит эта маленькая шлюха!

Я моргнул.

— Какая еще маленькая шлюха? — я сжал кулаки в негодовании. — Тея еще даже не приходила в себя, чтобы что-то говорить, — прорычал я. — И она не шлюха, черт подери!

Папа покачал головой.

— Речь о Марии, Адам. Мария выдвинула обвинения против Каина, — прорычал он, глядя на Тею.

— Какие обвинения? — спросил я с любопытством.

— Мария беременна, — ответил отец. — Она говорит, что отцом ребенка является Каин и что он ее изнасиловал.

Мой рот изогнулся в усмешке.

— Бред. Каин ее не насиловал. Они встречаются, и если кто и собирался кого-то изнасиловать, так это Мария. Она так увлечена Каином, что это противно.

Папа моргнул, затем пожал плечами.

— Это то, что она говорит. Ее отец пришел к нам в полицейский участок. — его челюсть напряглась. — Вот где мы были весь день.

Мне было все равно, где они были, и моя незаинтересованность показала это.

— Тебе плевать, что ты испортил жизнь брату? — швырнула в меня слова мама, и я сосредоточил свое внимание на ней, опасаясь, что она снова начнет меня бить.

— Он сам разрушил свою жизнь. Он навредил Тее, хотя она ничего ему не сделала. Абсолютно ничего.

— Ложь! Должно быть, все-таки что-то было…

Я уставился на нее испепеляющим взглядом, пораженный яростью в ее голосе.

— И из-за этого ты бы стала кого-то топить? — выплюнул я и покачал головой. — Не бери в голову. Ты можешь придумывать любую чушь, какую хочешь…

— Чушь? Твой брат невиновен.

— Ты приняла слишком много «Валиума»? — прорычал я, а затем пробормотал: — Слушай, тебе не обязательно быть здесь. Уходи. Я не хочу, чтобы ты была здесь, когда Тея проснется.

Мать двигалась быстрее, чем когда-либо, так быстро, что даже папа не смог ее удержать. В одну секунду она была в его объятиях, а в следующую оказалась рядом со мной, вцепившись пальцами в мои руки и уставившись на меня снизу вверх. Что-то в ее глазах заставило меня задуматься, а не была ли она такой же безумной, как Каин.

— Ты должен все исправить, Адам, — процедила она, подтвердив мои подозрения.

— Я ничего не должен. Я не сделал ничего плохого.

Я попытался выдернуть свои руки из маминой хватки, но она еще крепче сжала свои руки, отчего ее ногти вонзились в мою кожу с такой силой, что я задумался, а не проткнет ли она ее.

— Должен и сделаешь, — убежденно сказала она. — Идем с нами. У нас договор.

— Я никуда с тобой не пойду, — прорычал я. — Меня не волнуют ваши договоры. Я остаюсь здесь.

Ее губы зло изогнулись и мать, которую я знал, мать, которую я думал, что знал, исчезла в мгновение ока. Передо мной стояло нечто большее, чем сенатор, черт, передо мной стояла женщина, которой не следовало занимать государственную должность.

Бл*дь, возможно, безумие было в крови у нас всех?

Боже, я был таким же повернутым, как они?

Нет.

Я отказывался верить в это. Я не был сумасшедшим, я даже не был злым. Я бы не смог заботиться о Тее, будь я злым, и она бы не полюбила меня, если бы я был таким же извращенным как мой близнец. То, что она увидела в нем в тот первый день, стало причиной того, почему она отвернулась от Каина — я принадлежал ей, потому что был совершенно не похож на него, и мне нужно было найти в этом утешение.

Возможно, именно поэтому мама всегда любила брата больше, чем меня. Потому что они были два сапога пара, невероятно похожи, и она любила его за это, любила его за то, что он родился по ее образу и подобию.

— Если ты хочешь, чтобы твоя драгоценная Тея осталась в Роузморе, осталась в сборной, то сделаешь так, как я скажу, — заявила мама, подтвердив, насколько извращенной сукой она была.

Я бросил на отца взгляд, но его глаза были опущены.

Он был участником всего этого.

Несмотря на то, что он согласился со мной по поводу вызова копов, он был согласен с тем, что решила моя мама.

— Она выиграла стипендию, — прорычал я. — Она в сборной потому, что чертовски хороша…