На пределе

Он точно издевается. Зачем было этот цирк с санаторием устраивать? Можно подумать, я сам не справлюсь. Работа ещё никого не подводила в подобных вопросах. Кажется, так и становятся карьеристами.

Как ни пытался пробиться через батю и технарей из отдела обеспечения, никто не говорил, как сейчас её найти. Я даже Прокопенко задолбал настолько, что он со мной по выходным теперь в Причале бухает, жалуясь на выкрутасы Янчика. Вспомнить сколько приключений нам пришлось пережить на шальную голову… Братом уже стал.

А её нет. Нигде нет. Как сквозь землю провалилась, оставив после себя только короткие светлые воспоминания, которые перестанут так ярко сверкать со временем.

Пустота. Внутри только пустота, которую нечем заполнить. Дыра. Бездонная, холодная дыра.

Не представляю, насколько ей было плохо, когда отверг своим «хотел бы ответить взаимностью». Я действительно хотел. Безумно хотел сжать в объятиях и сказать, что не отпущу. Никогда больше не отпущу.

Но Грачёва крепко взяла в тиски.

Я постоянно думаю, что было бы, забей я на слова Тани? Пришлось бы мне идти на встречу с Лизой через два дня? Мне всё ещё снится, как она уходит по тому мосту, а я тяну руки, пытаясь поймать. Остановить.

Потёр саднящую грудину, в которой бесновалась проклятая пустота.

Раньше даже и представить не мог, что любовь может вызывать такие страшные чувства, как тоска и одиночество. Знал про скорбь, но она ни в какое сравнение не идёт.

Вера, надежда, любовь.

Три сестры, которые могут сделать тебя безумно счастливым.

Вера, надежда, любовь.

Три суки, которые могут сделать тебя живым трупом.

— Стагаров? — поднял голову и посмотрел на девушку в медицинском халате.

— Я, — отвечаю по-военному коротко.

— С вами массажист хочет поговорить. Не могли бы вы пройти со мной?

Я нахмурился, припоминая распорядок дня. Что-то не помню, чтобы массаж у меня был дважды в день. Да и, если честно, не очень-то он мне нужен был, о чём сам массажист и говорил. Кстати, хороший специалист. Сам Арестов мне советовал походить к Ярославу Мезинцеву на курс, чтобы спину размять.

Поднявшись с кресла, поплёлся за девушкой, особо не замечая все её попытки произвести приятное впечатление. То взгляд кроткий из-под ресниц, то движение руки, привлекающее внимание к шее.

Плевать мне.

Я зашел в кабинет и остановился, глядя на массажиста, и отмечая чужие маленькие тапочки с гербом санатория у двери в раздевалку.

— О, здравствуйте! — улыбнулся Ярослав, что-то перебирая на столе. — Я вас позвал, чтобы попросить отказаться от курса или поделиться временем с девушкой. Она поздно въехала и не успела записаться, а в её интересном положении надо бы…

— Я понял, — отвечаю, останавливая жизнерадостный поток подробностей. — Она беременна, ей нужнее. Я не против.

— Правда? — удивился он. — Отлично, Вячеслав. Замечательно.

Мезенцев поправил очки и улыбнулся, когда дверь раздевалки открылась. Обернулся, чтобы посмотреть на интересное положение новой постоялицы и замер, встретившись с глубокими серыми глазами.

— Лиза?

— Ну, Волчара, что тебе икалось до самой смерти, — пробормотала она, сжимая края халата на груди.

А до меня вдруг дошло другое:

— Ты беременна?!

— Нет, — ответила тихо, пряча взгляд.

— Как нет, дорогая? — весело влез Мезенцев. — Тринадцать недель сроку, у вас прям так и написано в карточке. Зачем же обманывать? Зря мы, что ли, с Проскуровым целую неделю вашу частную женскую консультацию терроризировали, чтобы нам выдали полную информацию?

— Ну, Волк!

Виноградова повернулась и возмущённо посмотрела на массажиста, пока до меня медленно, но верно, доходило главное — ещё три месяца назад он девственницей была.

Я настиг её в три шага и сжал дрожащими руками так, крепко, как только мог. Боялся, что растворится в воздухе, просочившись сквозь пальцы словно песочный мираж.

Или оттолкнёт, не желая видеть, знать, чувствовать. А она замерла не дыша, словно и сама не верила.

Не знаю, сколько мы так простояли. Сколько вдохов я сделал, пытаясь ею надышаться. Сколько ударов сделало моё сердце.

— Дура ты, Виноградова, — выдохнул в любимую макушку. — Если бы сказала, всё было бы по-другому.

Я отстранился, чтобы снова посмотреть в её глаза, но она попыталась спрятать лицо на моей груди, чтобы скрыть слёзы. Я всё же заставил посмотреть на себя.

— Прости меня. Прости, Лиз. Я делал, как велел долг. И стоя там на мосту, глядя в твою удаляющуюся спину, я понял, что с тобой ушла и моя жизнь.

Она улыбнулась сквозь слёзы, взяла меня за руку и чуть отодвинула края халата, чтобы положить мою ладонь на округлившийся слегка живот.

— Знакомься, Женечка, это папа.

Я сглотнул, не в силах справится с эмоциями.

Ещё минуту назад меня переполняла пустота. Как же стремительно, оказывается, счастье может наполнять бездонную дыру.

Эпилог

— Тла-та-та-та-та! Ты убит, дух!

Маленький спецназовец в боевой раскраске выбежал из-за угла с пластиковым автоматом наголо. Я икнула, поняв, что моя косметичка снова подверглась набегу. Взглянула на Сёмку и выяснила, что он тоже не остался равнодушным к маскировке