На пределе жизни

Во второй палатке, где стояли некоторые метеорологические приборы, было гораздо тише, не так жарко, занимались работой, требующей чистоты и сосредоточенности. В этом помещении чертились карты, писались дневники, «делал погоду» Герман.

В обеих жилых палатках стояли дачные кровати-раскладушки, грубоватые, но прочные, сколоченные на месте столы, чурбаки и вьючные ящики, столы, заменявшие стулья. Кровати не досталось одному Герману, и ему соорудили удобное ложе из длинного ящика и оленьих шкур.

_{Основной лагерь экспедиции}

Конструктором мебели и многих других изделий, облегчающих работу и сделанных из местных материалов, был Дима. У негр оказался необыкновенный и особенно ценный при нашей жизни на необитаемом острове талант и дар созидания необходимых предметов «из ничего». Благодаря Диме в палатках всегда были в исправности печи и трубы к ним, сконструированные из консервных банок (готовые трубы остались в Темпе). Его стараниями поддерживался порядок на базе и во время маршрутов. На прибрежной косе рядом с новым лагерем оказалось много плавника. Сразу же по переселении с купола мы перешли на печное отопление, оставив несколько баллонов газа про запас.

Третья палатка использовалась как склад. В ней мы поместили «солдат-мотор», хранили мешки и ящики с продовольствием, оборудованием, инструменты и другое имущество. В ней мы и мылись. В банные дни верх палатки отстегивался от пола и ставился над хорошо прогретой костром грудой камней. В нашей «бане» нагонялся пар до чудовищной температуры, и пока не остывали камни и не иссякал запас воды, она, по мнению наших знатоков, нисколько не уступала знаменитым московским Сандунам.

Полностью оборудованный лагерь выглядел солидно. На бугре в ряд, одна подле другой, дверями к морю стояли три палатки, над двумя из которых почти весь день приветливо вился сизый дымок. Рядом, напоминая тоже жилище, виднелся уложенный костром запас дров. За палатками тянулись к небу красные хворостинки радиомачт, потрепанные пургой и порядочно покривившиеся еще на леднике. Наконец, в стороне на пригорке располагалось хозяйство Германа — белая будка на высокой подставке и флюгер.

_{Торосы у мыса Эммелины}

Оборудование нашего лагеря мы завершили как раз к началу того периода весны, который М. М. Пришвин определил как «весну воды». С 7 июня у нас установилась теплая, иногда солнечная, но чаще пасмурная погода. Температура воздуха ночью не падала ниже —3°, днем же она поднималась до +1 и даже до 4~3°. Уже к исходу 7 июня на южных склонах холмов появились первые настоящие проталины. С каждым днем их количество и размеры стали заметно расти. Днем снег все больше оседал, превращаясь в грубые, сыпучие кристаллы. Ночью же, когда слегка подмораживало, образовывался крепкий наст, хорошо выдерживающий тяжесть человека.

Весна чувствовалась и в поведении птиц. Пуночки, самки которых уже появились на острове, держались парами и заметно оживились. Песни самцов стали еще громче, задорнее и не умолкали круглые сутки. Прилетали новые виды птиц. 8 июня вблизи Вениамина Михайловича, собиравшего на прибрежной косе дрова, долго кружился поморник. Окончательно осмелев, он сел на проталину в нескольких шагах от человека и был убит выстрелом из винтовки. Это довольно крупная бурая птица, родственная чайкам, оказалась очень худой и, видимо, голодной, чем объяснялась ее необычайная смелость. Вскоре Герман увидел невдалеке от лагеря второго поморника, а 11 июня поморник прилетел к палаткам и нахально, не обращая внимания на людей, начал расклевывать чистиков, приготовленных к обеду. За свою бесцеремонность он поплатился так же, как и первый, и тоже оказался сильно истощенным. На местах гнездовий — в тундре поморники питаются преимущественно мелкими грызунами — леммингами и в те годы, когда их мало, вовсе не приступают к гнездованию. На нашем острове леммингов не было, и вряд ли прилетевшие птицы собирались здесь размножаться. Скорее всего, мы видели бродячих поморников — или еще молодых, или покинувших привычные гнездовые места, которые в этот год оказались очень бедны кормами.

13 июня мы увидели первого куличка-камнешарку, а 21 июня куличка другого вида — плосконосого плавунчика. Гнездятся ли они на острове, мы пока не знали. С 16 июня у лагеря стали показываться белые чайки. Эти птицы с белоснежным оперением на фоне пасмурного белесого неба были настоящими невидимками. Слышался лишь громкий вибрирующий крик чаек, звучащий как «ирр, ирр», да временами мелькали в воздухе их черные ноги. Белые чайки, неожиданно появившись, сразу повели себя настолько привычно, по-хозяйски, что у нас возникло подозрение, не собираются ли они гнездиться на острове. Принято считать, что восточнее Северной Земли гнездовья этих птиц отсутствуют; если же мы обнаружим их здесь, в тысяче с лишком километров к востоку от Северной Земли, это, несомненно, будет интересной находкой.