На пределе жизни

У выбросов плавника продолжали держаться и пуночки. Только теперь нам открылась причина их пребывания здесь. Присев на одно из бревен, мы с удивлением заметили среди крупинок тающего снега множество крошечных черных точек, похожих на пыль или копоть. Что такое? Ведь взяться этому на острове неоткуда. Наше удивление еще более возросло, когда обнаружилось, что точки быстро передвигаются, а иногда даже и подпрыгивают. Недоумение помогла разрешить лупа. Это были бескрылые насекомые — подуры, или снежные блохи. Шевелилось их на снегу очень много: в некоторых местах на площади в один квадратный метр мы насчитали два, а то и три десятка этих существ. Подуры довольно широко распространены в Арктике и становятся деятельными еще до наступления лета, при морозах. Среди гниющих бревен они находят кров и пищу и в свою очередь сами служат кормом для пуночек.

Во время этого маршрута разрешилась и другая загадка. Выше уже писалось о том, что голоса пуночек мы слышали и с моря. Что они там делали? Этот вопрос меня давно интересовал. У мыса Эммелины мы вышли к краю большой полыньи, начинавшейся сразу за узкой полосой припая. Вода, по поверхности которой ветер гнал в нашу сторону довольно крупные волны, не только плескалась у ледяных берегов, но время от времени вырывалась на лед и лизала пухлыми пенистыми языками его поверхность. Здесь мы увидели нескольких пуночек, которые ходили по краю льдины, перепархивали над ней и осматривали лужицы, поспешно устремляясь вслед за схлынувшей со льда водой. Поминутно наклоняясь, птицы что-то склевывали. Несомненно, они собирали дары моря — мелких морских рачков, выплеснутых волной на лед. Значит, пуночки не такие уж завзятые вегетарианцы, как принято считать. Они неприхотливы, способны долго обходиться без привычных кормов, что и позволяет им жить в самых суровых местах Арктики, в том числе и на нашем острове.

Приход весны становился все более ощутимым. Даже за те сутки, которые мы с Димой провели в походе, вокруг лагеря произошли заметные на глаз изменения. Проталины, которые при нашем уходе только начинали появляться на южных склонах гор и холмов, теперь разрослись и соединились друг с другом. Снег, осевший еще больше, обнажил под ним новые россыпи крупных базальтовых глыб.

На исходе тихого, теплого и пасмурного дня (таким было у нас 13 июня) вокруг палаток появились лужи, а уже 17 июня со склонов холмов, журча и переговариваясь, побежали первые ручейки. На проталинах с каждым днем все заметнее стала оттаивать и напитываться водой почва. На растениях набухали почки, а кое-где показывались и молодые зеленые листики. Одной из первых зазеленела кохлеария, или ложечная трава, — внешне невзрачные кустики, славящиеся своими антицинготными свойствами. Впервые зеленые листики кохлеарии мы заметили 16 июня на хорошо удобренной почве, у подножия скал, занятых гнездовьями чистиков. А на другой день на проталинах у палаток показались полуразвернувшиеся розетки камнеломок. 18 июня Герман принес в лагерь стволик полярной ивы толщиной со спичку с крупными набухшими почками. Кстати, возраст этого сверхминиатюрного стволика оказался почтенным. Правда, толщина его годовых колец была так мала, что точно подсчитать их количество оказалось затруднительно, но все-таки мы определили, что кустарник рос уже более двадцати лет.

Особенно ускорил приход весны на остров проливной дождь с грозой, случившийся 19 июня. Грозы, особенно весной, — редкое в Арктике явление. На этот раз над островом прошла настоящая августовская южная гроза с яркими молниями, раскалывавшими на части черное хмурое небо, и трескучими раскатами грома. После дождя раскисший, пропитанный водой снег начал таять с удвоенной скоростью. Заметно оживились ручейки, до этого тихие и нерешительные. К нашим хозяйственным делам теперь прибавилось рытье канавок для отвода воды, выступившей внутри палаток.

В эти дни я часто бывал на ближайших к лагерю скалах, где располагалась колония чистиков, объявленная нами заповедной. Весеннее возбуждение у них с каждым днем возрастало, а 21 июня в темной расщелине, занятой парой чистиков, я нашел первое зеленоватое с коричневыми пятнышками яйцо. Близилось короткое полярное лето.

Вокруг острова

По форме остров Беннета напоминает ромб; его юго-западный угол — мыс Эммы, северо-восточный угол — мыс Эммелины, южный — полуостров Чернышева и северный — мыс Надежды. Размеры острова 30x15 километров, однако высота в центральной части ледника, на месте первого лагеря, — более четырехсот метров. Прибрежные мысы высятся над морем на 100–150 метров.

Облик острова достаточно отчетливо вырисовывался перед нами после знакомства с существующими картами и его описаниями, а главное — после первых разведывательных маршрутов. Большая часть сущи покрыта ледниками и фирновыми полями и практически лишена жизни. На эти участки не залетают птицы, не заходят звери. Выяснилось, что даже медведи, часто навещавшие остров, избегают ледников и безошибочно находят пути их обхода. Живя на куполе, мы всего раз видели над ним двух чаек-моевок.