На предельной высоте

Летом Муза с детьми поехала на отдых в Анапу. В 1938 году Муза работала в Анапе в детском санатории — эта была педагогическая практика для студентов института физкультуры. Ещё тогда она обратила внимание на благотворное влияние анапского климата на детский организм. Эйтингон остался в Моек-ве, было много работы. Незадолго до окончания отдыха Муза получила письмо:

«Дорогая Муза.

Пишу тебе второпях несколько слов, так как неожиданно уезжаю из Москвы на десять-пятнадцать дней. Я ждал всё время твоего письма, но, к сожалению, ты по-видимому не торопилась писать или может быть почта не совсем нормально работает. Меня очень интересует как вы живёте, как ваше здоровье. Будь любезна, получив это письмо, телеграфом сообщить мне, что у вас слышно и когда вы намерены вернуться. Не забудь, дорогая, что Леониду нужно в школу, и если он опоздает, это может плохо отразиться на его учебе.

Письмо и телеграммы шли по имеющемуся у тебя адресу. Мне их Саша (Тимашков) будет пересылать. Также ему я оставлю на всякий случай для тебя денег, и он будет тебя встречать, если меня ещё не будет. Нежно вас и крепко целую.

Леонид.»

Как Эйтингон и предполагал, встретить семью после отпуска он не смог. Не смог он и проводить Лёню в первый класс. Зато первого сентября Лёня получил первую в жизни телеграмму на своё имя, в ней было поздравление от отца.

Леонид Райхман (1908—90). Как и его товарищи, генерал-лейтенант Райхман был обвинён в «сионистском заговоре» и арестован в 1951 году. Освобождён Берией. Вторично арестован по приказу Хрущёва спустя два года. Получил 8 лет тюрьмы, но связи в Кремле помогли ему добиться реабилитации уже в 1957 году

Генерал Эйтингон находился тогда в Литве. Ему и его товарищам удалось обезвредить руководство террористической организации, которая устраивала нападения на местные органы власти, взрывы и поджоги. В октябре он вернулся в Москву. Он позвонил и весёлым голосом объявил, что будет дома через сорок минут. В доме началась праздничная суета. Все приводили себя в порядок; Муза-большая и Муза-маленькая бросились надевать лучшие платья, готовить на стол.

Генерал не пришёл домой в тот день. Он даже не позвонил. Не пришёл он и на следующий день. Домочадцы притихли, вся квартира замерла в ожидании. Муза ждала вестей — и очень боялась, что вести эти будут горькими и тяжёлыми. Она не ошиблась.

Вот что рассказал отец, спустя много лет своим детям об этом дне. Вернувшись в Москву, он и его сотрудники направились к себе в управление. Какое-то время генерал провёл в своём кабинете: ему нужно было написать отчёт. Потом он позвонил Музе и сообщил, что едет домой. Когда он вышел на улицу, то заметил, что за ним ведётся слежка. Эйтингон был слишком опытным разведчиком, чтобы не понять, что стал объектом наружного наблюдения советской контрразведки. Цель её была генералу ясна; он побродил по Москве, делая петли и меняя маршруты на ходу, и вскоре понял, что ему не уйти от преследования. Тогда он принял решение вернуться назад в управление: он не хотел, чтобы его арестовали дома — боялся, что пришельцы напугают детей.

В кармане у него были деньги, которые предназначались на нужды семьи. Он зашёл к одному из своих приятелей и оставил деньги ему — для передачи Музе, и только после этого вернулся на Лубянку. Там его уже ждали.

Скорее всего, главной целью ареста Эйтингона было избавиться от преданного Родине бойца, который бы смог выполнять такие же особо важные задания Сталина, как накануне Be-ликой Отечественной войны.

Кроме Эйтингона были арестованы и другие сотрудники. Всех арестованных обвиняли в незаконном хранении ядов, а также в том, что они являются участниками «сионистского заговора», цель которого — захват власти и уничтожение высших руководителей государства, включая Сталина.

Эйтингон на аэродроме