На пути «Тайфуна» 4

Что такое армейская дисциплина, паренек, видимо, слышал, и пререкаться на стал, хотя было видно, что у него просто чешутся руки пристрелить какого-нибудь японца. Он сел на камень рядом с Тимом, поставил свою винтовку, с которой не желал расставаться, между коленей и попробовал завязать разговор. Это оказалось нетрудно. Вэнса интересовала, что сейчас твориться вокруг, а пареньку хотелось поделиться пережитым, и он начал рассказывать, как менялась жизнь на острове с начала войны. Как после бомбежки Перл-Харбора жители принялись скупать спички, керосин и соль, а во дворах и подвалах начали копать бомбоубежища. Все знали, что японский флот никуда не ушел, а наоборот, высадил десант на Мауи, и опасались, что враг может вторгнуться и на их остров. Матери предлагали уехать на Оаху, но она отказалась. По радио передавали о страшных жертвах от бомбежек в Гонолулу и в лагерях беженцев, где погибли десятки человек, а на Кауаи было безопасно. На перекрестках стояли полицейские, вдоль берега курсировали эсминцы, в Порт Алене разгружались армейские транспорты, а власти призывали не волноваться. Все было спокойно. А потом появились японцы, и сразу на разных концах острова. У них на острове до войны была расквартирована всего одна рода в Лихуэ, ну и еще сколько-то солдат и пушек прибыло в первые дни, но этого оказалось мало.

Ральф говорил быстро, сбивчиво, перескакивая с одной темы на другую. Наверно, в обычной жизни он умел изъясняться гладко, но сейчас просто выплескивал все, что накопилось на душе.

Они не фермеры, у них никогда не хранилось больших запасов провизии. Только немного муки, круп и картофеля. Хлеб они покупали каждый день теплый, ветчину свежую, а мясо парное. Поэтому, когда большинство магазинов вдруг закрылось, появилась нешуточная угроза голода. А в лавках уже отказывались принимать бумажные купюры, только серебро и золото.

Ральф обернулся, как будто кому-то есть дело до его секретов, и доверительно склонился к сержанту:

--Ты же знаешь, серж, когда Рузвельт приказал всем гражданам отнести золотые монеты в банк, не все это сделали, хотя нарушителям грозили тюрьма и серьезный штраф. Мне тогда уже лет восемь было, и я все понимал. И вот теперь те, кто припрятал золотишко на черный день, понесли его лавочникам и спекулянтам. В банке давать матери серебряные доллары отказались, а потом отделение и вовсе закрылось, но у них хранился небольшой запас монет дома, в шкатулке. Да еще были разные украшения, не особо ценные. Ну, в смысле, не фамильные драгоценности, и их было не так жалко. Одним словом, на консервы и хлеб им хватало.

В общем, поначалу все было терпимо. Они даже жалели местных япошек, которых власти были вынуждены депортировать из-за их агрессивных соплеменников. Японцы на острове все такие трудолюбивые, и обычно вежливые. Когда они шли под конвоем, как какие-нибудь преступники, и у всех, даже маленьких детей на груди висели бирки, им все сочувствовали.

Но затем появились беженцы. Сначала пикапы, грузовички, телеги. Потом пошли пешеходы с маленькими тележками и детскими колясками. Поток беженцев с северо-востока не прекращался, он все тек и тек, а другие люди брели им навстречу, с запада. Было страшно. Бездомных людей размещали где только можно - в школе, в церкви. Мать пригласила семью, но они лишь переночевали, а утром пошли дальше. Пешком, неся пожитки. Потом мать взяла домой маленькую девочку, возрастом примерно как их Лиза, одиноко стоявшую на улице. Как ее зовут, не знают, она не говорит. Девочка вообще не разговаривает, и не откликается на слова, только пугливо пригибается и вжимает голову в плечи, когда слышит выстрелы. Возьмешь ее за руку, идет, поставишь перед ней тарелку, ест, но в глаза не смотрит и все время молчит.

Потом поток беженцев вдруг прекратился, и это было еще страшнее. Казалось что там вообще не осталось живых людей.

--А еще, - Ральф трагическим тоном понизил голос, - мы кое-что услышали от беженцев, которым повезло сбежать из подконтрольных джапам районов. Остров большой, его весь не оцепить, и кое-кому уйти удавалось. Так вот, - парнишка перешел на шепот, - они рассказывали такие ужасы, что до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю. Как ты думаешь, серж, это все правда?

--Вы еще всего не знаете, - честно заявил Тим. - Гражданские просто не в курсе всего, что япошки вытворяют по ту сторону фронта. Так что вы молодцы, что вовремя ушли из города.

- А нас все успокаивали, - вздохнул Ральф. - Радио еще работало, расклеивали плакаты, убеждали, что к рождеству желтоморлых обезьян выкинут с острова.

Тим кивал с рассеянным видом, не выражая никаких эмоций, но на самом деле слушал внимательно. Он представлял себе печальное Рождество в пыльном подвале, с немудреными подарками, под грохот случайно залетавших в поселок Елееле снарядов.