На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг.

Зимой 1721/22 года был сформирован экспедиционный Низовой корпус; по указу Военной коллегии от 27 ноября 1721 года «за приписанием» Меншикова в него вошла половина личного состава двадцати армейских полков «финляндского корпуса» (начиная с капральств): 1-го и 2-го гренадерских, Воронежского Троицкого, Нижегородского, Московского, Санкт-Петербургского, Тобольского, Копорского, Галицкого, Шлиссельбургского, Казанского, Азовского, Сибирского, Псковского, Великолуцкого, Архангелогородского, Вологодского, Рязанского и Выборгского. Выделенные половины капральств объединялись в четыре роты, а последние составляли сводные батальоны, которые направлялись в Центральную Россию «ради облегчения здешних мест в квартирах». Помимо указанных двадцати батальонов пехоты к походу готовились Астраханский полк, половина Ингерманландского полка (в том числе все его гренадеры), по два батальона от обоих гвардейских полков (вместе с половиной всех гренадеров-семёновцев и бомбардирской ротой преображенцев) и семь драгунских полков (Московский, Архангелогородский, Рязанский, Ростовский, Астраханский, Новгородский и Казанский)[39].

В поволжских городах (Угличе, Твери, Ярославле, Нижнем Новгороде, Казани) силами местных плотников и солдат направленных сюда армейских батальонов развернулось строительство транспортных ластовых судов и «островских лодок» (вместимостью по 30–40 человек); такелаж и паруса для их оснащения брали с кораблей на Балтике.

12 апреля 1722 года М.А. Матюшкин докладывал Петру I из Твери о постройке двадцати семи ластовых судов. Бригадиры В.Я. Левашов в Угличе, И.Ф. Барятинский в Ярославле делали островские лодки силами находившихся в распоряжении каждого десяти батальонов солдат[40]. Недостающие суда «отписывались» у владельцев. Заготавливались необходимые снаряжение (порох, боеприпасы, котлы, бочки для воды, ложки) и провиант (сухари, мука, вино, пиво, вяленая рыба, сбитень); главной тыловой базой стал Нижний Новгород[41]. Для обслуживания судов с Балтийского флота было приказано взять соответствующее число «морских служителей». Пётр торопил с окончанием постройки и снаряжения флотилии, но корабли к сроку (началу мая) не поспевали, а потому с ведома государя отправлялись вниз по Волге без такелажа, «чтоб мочно дорогою доделать»[42]. Последние транспорты со всякими флотскими «припасами» вышли из Нижнего Новгорода 21 июля. Построенные «с великим поспешением» корабли оказались не готовыми к каспийским штормам, что и стало роковым препятствием для продолжения похода…

После неудачного Прутского похода 1711 года Пётр I не желал рисковать — вступившая в период упадка, но всё ещё могущественная Османская империя оставалась главной силой в Закавказье. 13 мая 1722 года в доме Меншикова в Москве царь принял турецкого посланника Мустафу-агу и заверил его в желании сохранить заключённый в Стамбуле в 1720 году договор о «вечном мире». Государь объяснял: он отправляется на юг только для того, чтобы «укротить» взбунтовавшихся подданных шаха, которые перебили в Шемахе русских купцов и разграбили их товары. Резиденту в Стамбуле Ивану Неплюеву было указано: если турки спросят о возможных российских «присовокуплениях» в Иране, можно предложить им «объявить свои намерения» на этот счёт, чтобы в дальнейшем действовать «с общего согласия»[43].

^{Царь Петр I. 1720-е гг. Портрет работы Ж.-М. Натье (Музей Резиденции, Мюнхен)}

^{Екатерина I. 1717 г. Портрет работы Ж.-М. Натье (Государственный Эрмитаж, С.-Петербург)}

В тот же день Пётр выехал из Москвы «сухим путём» в Коломну, где к нему присоединилась императрица Екатерина Алексеевна, а оттуда они уже вместе отправились на галере вниз по Оке на Волгу. Плыли весело — с гудошницами и бандуристом, а также «со вдовой Авдотьей Истленьевой, которая для увеселения их величества взята в Казани на галеру…»; при отпуске она получила за труды десять рублей. Царь в дороге успевал и заниматься делами: в Саратове встретился с калмыцким ханом Аюкой, у Тетюшей осмотрел верфи и другие предприятия, а также развалины древнего города Булгара — и развлекаться. Среди его расходов числятся «… коломнятенке посадской вдове… за свинью, которую загрызла собака Левик, полтина… баронов Строгановых человеку Максиму Гремзалову за две свиньи, которых травили собаками в Нижнем, дву рубли» (в Нижнем Новгороде государь отметил день рождения)[44].