На путях к Священному союзу: идеи войны и мира в России начала XIX века

По мнению И.С. Андреевой, проект Генриха IV, в изложении Сюлли, «не преследовал цели установления всеобщего мира. Это был проект военно-политического союза западноевропейских государств, направленный прежде всего против Турции, которую предполагалось вытеснить с Балканского полуострова» [Андреева, 1963, с. 19]. Действительно, в проекте много говорится о войне и не только против Турции, но и возможно против Австрийской империи, расчленение которой этот проект предусматривал. Но сама идея вечного мира невозможна без глобальной войны в Европе, в результате которой будет уничтожен традиционный уклад. Это хорошо понимал Руссо, полагая, что в условиях распада общие интересы неизбежно берут верх над частной выгодой отдельных государств. По его мнению, подобной ситуацией и решил воспользоваться Генрих IV при организации союза христианских монархий на основе вечного мира.

«Создайте, – писал Руссо, – Европейскую республику на один только день – этого достаточно, чтобы она существовала вечно: каждый на опыте увидел бы свою личную выгоду в общем благе» [Руссо, 1969, с. 141–142]. Генрих, который в то время был самым влиятельным европейским монархом при переговорах с другими государствами являл образец умеренности и бескорыстия. «Ибо, хотя он ничего не добавлял к тому наследию, которое получил, ему достаточно было разделить наследие единственного государя, превосходившего всех своим могуществом, чтобы стать самому наиболее могущественным; и всем было отчетливо видно, что, приняв все предосторожности, которые могли обеспечить успех этого предприятия, он не пренебрег и теми мерами, которые давали ему первенство в том сообществе, которое он хотел создать» [Руссо, 1969, с. 149].

Объединение государств не может носить чисто внешний характер. Ему должны предшествовать внутренние преобразования на столь же справедливых основаниях, на каких будут строиться международные отношения. «Ибо вполне понятно, что Европейский Сейм закрепляет форму Правления каждого Государства не в меньшей мере, чем его границы; что нельзя оградить государей от мятежа подданных, не ограждая одновременно подданных от тирании государей; и что иначе такое устроение не сможет существовать» [Там же, с. 144].

Вечный мир казался Руссо не только «разумным проектом» (при условии, если «нам дадут Генриха IV или Сюлли») [Там же, с. 151], но другого мира он вообще не мыслил. Вопрос им ставился так: либо вечный мир, либо бесконечные войны. Итак, два условия необходимы, по мысли Руссо, чтобы вечный мир стал реальностью: во‑первых, катастрофы, которые сметут существующий порядок, откуда, как из замкнутого круга, нет выхода, и, во‑вторых, наличие фигуры, конгениальной Генриху IV.

В эпоху Наполеона и Александра I тут было над чем задуматься. Еще в самом начале своего правления, делая первые шаги на международном поприще, Александр составил секретную ноту Н.Н. Новосильцеву. В ней речь шла не только о возможности военного союза России и Англии против наполеоновской Франции, но и о тех принципах, на которых должен строиться мир в послереволюционной Европе. Идеи, высказанные в этом документе, очень напоминают суждения Руссо о вечном мире. Для Александра, как и для Руссо, вечный мир возможен только между обновленными государствами. Поэтому первое условие, которое он выдвигает, заключается в стремлении «не только не восстанавливать в странах, подлежащих освобождению от ига Бонапарта, прежний порядок вещей со всеми его злоупотреблениями, с которыми умы, познавшие независимость, не будут уже более в состоянии примириться, но, напротив, постараться обеспечить им свободу на ее истинных основах» [ВПР, 1961, с. 146]. Правительства должны действовать в интересах народов внутри своих государств и во взаимных интересах между собой. Их отношения должны строиться на основе международного права (droit de gens).

В качестве исторического прецедента всеобщего договора Александр приводит Вестфальский мир и объясняет причину его несоблюдения недостаточным уровнем просвещения.

Таким образом, в случае победы над Наполеоном, а Александр за два года до Аустерлица в этом еще не сомневался, первое, по Руссо, условие для установления вечного мира будет соблюдено. Французская революция уничтожила старый порядок, и теперь речь должна идти об установлении нового мира. Что касается второго условия – наличия в Европе фигуры, равной Генриху IV, то здесь все было менее очевидно. Юный царь, разумеется, еще не мог предвидеть свой европейский триумф 1814–1815 гг., поэтому он скромно уточняет, «конечно, здесь идет речь не об осуществлении мечты о вечном мире, но все же можно было бы во многом приблизиться к благам, которые ожидаются от такого мира» [Там же, с. 148].