На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

– Батарея еще вчера села.

– Да твоя батарея вечно сидит на диете. Корми чаще.

Участвовать в перепалке с сестрой сил больше не было. Горячая пища согревала изнутри, глаза медленно, но верно закрывались. Даже пить обжигающий чай было лень. Ворчание Альки отдалялось, пока над ухом не хлопнул щелчок.

– Не смей спать в антисанитарных условиях. Марш в комнату! – грозный голос сестры вернул Вадима к действительности.

Он встал и побрел, спотыкаясь к себе. На пороге кухни остановился, вспомнив об Ингеборге.

– Ингеборга…

– Без тебя разберемся, вали давай уже в люлю, – пробормотала Аля.

Ингеборга кивнула и вновь сощурилась.

– Не щурьтесь, – тут же сказал Вадим и ушел в свою комнату.

Его малышка-сестра посмотрела на гостью и вздохнула.

– Какое счастье, что у нас сегодня выходной. Пойдемте в ванную, я помогу вам расшнуроваться, а то, того и гляди, вы в обморок хлопнетесь.

Она принесла чистую одежду и полотенце и кое-как расшнуровала корсет на Ингеборге, а потом оставила гостью одну.

Сбежавшая из-под венца долго стояла под горячим струями. Как она ни готовилась к сегодняшнему дню, как ни планировала и даже ни репетировала весь путь с Михаилом, а всё сложилось, как было угодно Судьбе. Ингеборга, договорившись со знакомой из небольшого продуктового магазинчика, целую неделю тренировалась лавировать по складу, двери которого выходили во двор. От дверей до проулка, в котором ее должна была ждать машина, меньше ста метров, точнее восемьдесят три. На каблуках и в юбке до пола их можно пробежать за двадцать шесть секунд. Главное преимущество этого магазинчика было то, что, во-первых, его парадный вход примыкал к проспекту, а вот задний – выходил в глухую подворотню. Во-вторых, в радиусе пятисот метров не было ни одной камеры наружного наблюдения. Здесь не было ни банкоматов, ни детских площадок, ни ветлечебниц, ни даже парикмахерской или бистро. Глухомань! После того самого разговора с Борисом Ингеборга почти перестала есть и спать. Она не бросила балетную школу даже тогда, когда ей из-за роста стали намекать об исключении. В то время она превратилась в изгоя, но не сдалась. Поэтому не стала впадать в отчаянье и после того «славного теплого» вечера, о котором девушка не могла вспоминать без содрогания.

Во всей сложившейся ситуации виновата лишь она сама. Сама сплела себе эту паутину. Вернее, Ингеборге казалось, что плетет кружевной платок, который всегда может выкинуть. Вот только так думала лишь она. В какой-то миг платок превратился в паутину, а Борис в паука, готового сожрать свою жертву.

– Ты не сможешь с ним жить, – говорила она себе и искала пути к спасенью.

Конечно, выход нашелся, вот только всё пошло не так с самого начала.

Никакого выкупа не было, но новобрачные умудрились попасть в пробку и потерять в ней те необходимые для плана Ингеборги двадцать минут. Девушка, видя, как машина приближается к спасительному магазинчику, всё больше изображала недомогание, но жених не хотел останавливаться, заботливо поглаживая любимую по руке. Она действительно едва не лишилась чувств. Из-за нахлынувшей паники, желудок скрутило в спираль, и невесту чуть не вывернуло на блестящие ботинки будущего мужа. Только тогда Борис разрешил припарковаться «где-нибудь».

Ингеборга, зажимая рот рукой, пробормотала слова благодарности и практически вывалилась из машины. Конечно, Борис пошел за ней. Она сетовала на йогурт, видимо, просроченный, и просила прощения. Жених следовал за ней. И тут девушку поджидал первый сюрприз: у знакомой заболел ребенок, и она не вышла на работу. В итоге Борис достал свое портмоне и положил на прилавок двадцать долларов за разрешение воспользоваться туалетом. Он даже собирался идти следом, но невеста его убедила, что ей и так неудобно перед ним. В итоге, повздыхав, он остался в торговом зале.

Ингеборга пошла в сторону склада, и здесь ее ждал второй сюрприз: весь склад был заставлен коробками и ящиками. Видимо, в магазин завезли товар. И ей пришлось протискиваться между ними к выходу. Но задняя дверь была заперта. В полумраке склада, на гране обморока, обливаясь холодным потом, она шарила по двери руками, пытаясь найти запор. И в этот самый день она благодарила Бога за свой высокий рост. Снизу сбежавшая невеста разглядела задвижку, вот только дотянуться не могла. Она подтащила к двери ящик с тушенкой и, взгромоздившись на него, дотянулась до шпингалета. Когда створка, наконец, отворилась, и девушка спрыгнула с ящика вниз, время, отведенное для припудривания носика, уже истекло. И тут третья неудача: очки слетели с носа. Искать их было некогда. За чудовищным гулом сердца, норовящего выпрыгнуть из груди, девушка боялась не услышать шагов приближающегося жениха. Поэтому, протиснувшись в приоткрывшуюся щель, бросилась бежать со всех ног.

Она выскочила на дорогу прямо перед капотом Мишиного «Рено». Во всяком случае, ей так показалось. От легкого толчка нога подвернулась, и туфля соскочила – четвертая неудача. Подбирать ее не было времени. Дороги были улетающие секунды. И в машине сбежавшую невесту поджидал самый удивительный подарок Судьбы.