На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

— Я всё думал, почему она так поступила. И понял. Она просто не смогла меня принять. Как мужчину. Как подумаю, что всякий раз, когда она видела меня после того случая, у нее от страха сжималось сердце и она через силу мне улыбалась… Я сам во всём виноват. Но понял только поздно. Если бы я на следующий день извинился… попросил прощения… Хоть что-то сделал, чтоб она перестала бояться меня, она бы не ушла! Вадька, я готов на плаху за эту правду взойти! Она необыкновенная! И она достойна лучшего! Лучшего, чем я уж точно. У нас не было любви. Трепета какого-то… Да и не нужно было! Я знал, что мы привыкнем друг к другу. Уважение перерастет в любовь, не сразу, но потом. У меня никого не было. У нее тоже. А сейчас… А если она, как Алька… будет видеть в каждом парне насильника…

— Не городи ерунды! — перебил Вадим. — Как ты можешь сравнивать ту мразь с собой? Перед ним был беззащитный ребенок….

— И это единственное, что нас отличает! — рявкнул Славка, и вена вздулась на лбу. — Передо мной тоже была девушка — беззащитная и доверяющая мне! Это еще хуже! Она не ждала от меня никакой мерзости! Она не ожидала, что жених потащит ее в кусты! Я своими, вот этими, руками сдирал с нее платье, а она вырывалась! Понимаешь? И теперь я думаю, почему она мне не врезала? Въехала бы кулаком в рожу!

Славка задохнулся и замолчал. Его сердце перешло на галоп, кровь пульсировала в висках, а на душе было мерзко. Он вновь услышал скорбный плач Инны, будто она была рядом, и стиснул кулаки.

— И понял. Она не врезала мне, потому что не верила. Не верила происходящему. Она настолько не ожидала от меня подлости, что просто не догадалась ударить. А мне тогда казалось, что мы почти женаты, что до Загса уже рукой подать, а я и не видел ничего… Дескать, моя же, — продолжил скорбно Славка. — Я не хочу, чтоб она потом была как Алька. Хочу, чтоб она забыла меня как можно быстрей, словно страшный сон. Чтоб встретила хорошего человека. И полюбила. Ты знаешь, Вадька, я понял, что ничего кроме чувства вины к ней не испытываю. Ездил в Москву — ни разу о ней не подумал. Вообще не вспомнил! А здесь месяц метался, потому как боялся, что она могла погибнуть из-за  меня. Не больше. Это не любовь, Вадька. Чувство ответственности. А как отлегло, так и забыл. Пусть и она забудет.

И Славка залпом опрокинул в себя содержимое пол-литровой кружки. Вадим смотрел на него и готовился. Если друга обуревает чувство вины, значит, разговор пройдет легче.

— Брат, — тихо позвал Вадим, когда здоровяк поставил кружку. — Знаешь, мне тоже нужно тебе кое-что сказать…

Но тот закрутил головой.

— Вадька, ты прости, но давай в другой раз, а? Думал, в сауне посидим, станет легче, а ощущения такие, будто я дерьма хлебнул, — попросил Славян.

Он вдруг понял, что Вадим станет говорить о себе, об Инне… Возможно, будет просить прощения или расскажет о том, как всё произошло. И тогда та незнакомая девушка, которая молча сражалась в кустах с ним, станет женой Вадима. Оправдывать себя сил не было…

— Не знаю, что там у тебя, — продолжил Славка, — просто за сегодняшний день я понял, у каждого на всё свои причины. Я рад, что мы вот так посидели, поговорили. Ближайшие полгода я проторчу в Колпино. Даже квартиру там снял на пару месяцев: буду открывать новую точку. А там, даст Бог, и до Тосно доберусь. Хочу и там хоть крохотный филиал поставить. Некогда будет вот так собраться и посидеть. Не в обиде?

Вадим смотрел на друга и его обуревали противоречивые чувства. Он был настроен на разговор, но Славке сейчас и так трудно. Действительно тяжело. Опрокидывать на него еще один ушат правды не хотелось. Ведь этот ушат нужно будет как-то переварить. Примерить на себя. Научиться жить в этой правде. Стилист, пока ехал, прикидывал реакцию Славки, но таких откровений не ожидал.

Славка всматривался в уставшее лицо друга и задавался вопросом: Вадим хотел рассказать или не собирался этого делать? Душе претила мысль, что друг — предатель. Каким-то образом стилиста занесло в эту историю. Он не был знаком лично с Ингеборгой. Сейчас Борислав спрашивал себя: а почему получилось так, что его лучший друг, считай брат, и невеста, женщина, с которой здоровяк намеривался прожить всю жизнь и умереть в один день, оказались не знакомы?

«Заняты. Все вечно заняты»,— подумал он устало и вздохнул.

Некогда —  вот диагноз современного социального равнодушия…