На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

— Какие-то проблемы на работе? — вдруг спросила она.

— Нет.

— А ничего не болит?

Романов вскинул на нее холодные глаза.

— Нет.

— А выглядишь, будто зубы болят.

Он усмехнулся одними губами.

— Всё хорошо, идем, а то опоздаем.

И когда он повернулся в профиль, повязывая кашне, сознание вдруг ожгло каким-то не то воспоминанием, не то давно забытым сном. Вадим кого-то ей напоминал. Именно в эту самую секунду. Еще мгновение, еще чуть-чуть и она вспомнит, но муж повернулся, и наваждение пропало.

Они дошли по Невскому проспекту до Михайловской улицы и свернули в сторону Михайловского сквера. Инна едва поспевала за молчаливым супругом, которого держала под руку. Он смотрел вперед и шел бодрым, каким-то отчужденным шагом. Девушка еще до поворота почувствовала, что туфля на правой ноге стала натирать. Она несколько раз посмотрела под ноги, но промолчала, пожалев о том, что в клатче нет пластыря. Поднимаясь на крыльцо филармонии, Вадим заметил, что жена припадает на правую ногу.

— Что случилось?

Инна горько усмехнулась:

— Туфли-то ни разу не надевала. Кажется, натёрла мозоль. Даром, что тысячу евро отдала. И натёрла только правую ногу.

Вадим завертел головой. Инна тут же разгадала его замысел.

— Даже не думай! — проговорила она твердо. — Сначала концерт!

Он промолчал и открыл перед ней дверь.

Оркестр был как на ладони. Инна, воодушевленная, взволнованная, что-то говорила, поглядывая в программку. Вадим ее почти не слушал.

Если Инна не сводила глаз со сцены, то он вовсе не поднимал головы. Смотрел на белые перила ложи или на свои руки, сцепленные на коленях в замок. Жена тронула его за рукав. Он поднял глаза. Склонившись к нему, девушка тихо спросила:

— Тебе так скучно?

Вадим опять усмехнулся. Сегодня он был способен лишь на усмешки.

— Нет, — сухо ответил шепотом.

— Может, уйдем?

— Это неприлично. Как нога? — спросил он. На них зашикали сзади, и супруги вынуждены были замолчать.

Инна хромала сильней. В антракте она даже отказалась идти в буфет. Только в дамскую комнату заглянула. Вадим ждал ее на лестнице. Жена поднималась, и вдруг поняла, что сегодня ее смуглый муж необычайно бледен.

«Наверно, это из-за освещения и черного костюма»,— решила девушка.

— После антракта будет Второй концерт Рахманинова, — сказала она, усаживаясь рядом.

Вадим, как ей показалось, даже вздрогнул. Или ей показалось?

Воздух вибрировал от звуков рояля. Пианист, склонившись над инструментом, казалось, едва касался черно-белых клавиш. И слезы предательски наворачивались на глаза Инны. Не в силах сдержать эмоций, она попыталась взять за руку мужа, но в стиснутые намертво ледяные ладони она даже палец просунуть не смогла. Вскинула на Вадима глаза, которые то и дело заволакивали слезы, и даже растерялась. Тот сидел, смежив веки. Со стороны выглядело так, будто человек наслаждается музыкой. Если бы не сведенные до боли челюсти. Если бы не боль, бороздящая по лицу. Если бы…

Инна даже забыла о музыкантах и концерте. Она несколько раз позвала Вадима, но он не отвечал. Ее пальцы, лежащие на его сжатом кулаке, не могли согреть больших рук. Зал был полон, но Романова среди слушателей не было.

Когда окончился концерт, он помог жене спуститься вниз, но у гардероба была такая толпа, что супруги вернулись назад.

— Я возьму одежду и схожу за пластырем. Посиди. Здесь аптека рядом, — сказал он, оставляя Инну в пустом светлом зале.

— Да я дойду.

— До Гороховой, а потом обратно? — хмыкнул он. — Я вернусь. Посиди.

Инна вынуждена была смириться с этим. Она всё листала программку, не веря тому, что ей удалось попасть на концерт любимого оркестра, не покидая не то что страны, а даже любимого города. Она еще жила в молекулах музыки, которыми был пропитан воздух. Дышала им и наслаждалась. Мимо прошла пара из оркестра. Они говорили на немецком. Девушка, было, дернулась к ним за автографом, но, засмущавшись, передумала, лишь проводила глазами пианиста и скрипачку.

— Вот, — раздался голос сзади.

Вадим уже успел вернуться. Он быстро расстегнул пальто и опустился на одно колено перед Инной. От него пахло сигаретами.

— Альки на тебя нет, — недовольно буркнула она, пока он отрывал пластырь от ленты.

— Что так?

— Тебе нельзя курить.

— А я не затягиваясь, — усмехнулся он. Сейчас он выглядел иначе. Будто отмучился и мог теперь вздохнуть спокойно. — Инн, ты только не подумай ничего, но ты ведь чулки носишь, не колготки?

— Ну, — не поняла девушка.

Вадим воровски оглянулся.

— Там у женского туалета очередь, как к мавзолею Ленина в семидесятые. Сними чулок здесь.

— С ума сошел?! — шикнула Инна, краснея.

— Давай, давай. И пойдем в ресторан, — проговорил стилист и снял правую туфлю.

Пока Инна оглядывалась и примеривалась, мужская рука нырнула под юбку и очень быстро, едва касаясь ноги, добежала до верха чулка, подцепила пальцем и мгновенно стащила его вниз. Девушка даже ахнуть не успела. Муж ловко приклеил пластырь и посмотрел на пунцовую — в тон платью — жену.

— Один нюанс, — усмехнулся он. — Надеть его обратно так же быстро не получится.

— Да ты! Слов нет!