На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

А женушка выглядела весьма и весьма специфично. Волосы торчали в разные стороны. Косметика находилась где угодно, но только не там, куда ее наносили вчера. К тому же под левым глазом к щеке прилипли накладные ресницы. Но Алька кричала не из-за этого. Инна стягивала на груди тонкий шелковый полупрозрачный халатик, который не мог скрыть от посторонних глаз синяки, покрывавшие шею, плечи и грудь. Следы от огромной пятерни были еще и на ногах.

И эти синяки на ней оставил вчера Вадим.

Романов, едва увидев всю эту красоту, застонал про себя, потом перевел взгляд на рыдающую сестру. Подошел, поднял на ноги, встряхнул.

— Алька! Алька! Посмотри на меня! Слышишь? Алька! Никакого насилия не было! Алька!

Но та икала и мотала головой.

— Глаза разуй! — крикнула она.

— Да это я! Слышишь? Это я! Это я сделал! — провозгласил брат, сжимая плечи девочки.

Она уставилась на него, не мигая, даже плакать перестала. Потом перевела взгляд на невестку, всё так же стягивающую на груди халат. Но та на родственников не смотрела.

Вадим отпустил сестру. Подошел к жене. И вдруг обнял крепко, девушка ойкнула и уставилась на него своими льдинками. А он подхватил ее, усадил на мраморную столешницу, и тонкие пальцы легли на обнаженное женское бедро, как раз на места синяков. Инна, заливаясь краской, отвела взгляд. Алька всхлипнула еще пару раз, потом посмотрела на Инну, затем перевела взгляд на брата. Потом опять на невестку. Та оттолкнула от себя Вадима и слезла со столешницы.

Алька вновь посмотрела на брата.

— Инн, он тебя сожрать хотел? — спросила она, всхлипнула и вышла из комнаты, что-то бормоча под нос.

Вадим стоял пунцовый напротив жены, зацелованной им вчера до синяков. О! как свежи и горячи были воспоминания! Этот холодный шелк кожи под пальцами! Ее обжигающее дыхание на его шее! Тихий стон с приоткрытых губ! А эти поцелуи! Господи!

Инна смотрела в сторону, стоя к нему полубоком. Он шагнул к ней — она сделал шаг назад, и Вадим остановился.

— Не принимай ванну. Только душ. Пойду, положу в морозильник ложки. Тебе же сегодня на работу? — проговорил он тихо.

Она кивнула, так и не подняв на него глаз.

Когда девушка вышла из ванной, Алька уже успела уехать на занятия, поэтому не слышала разговор между братом и сестрой.

— Вы переспали? — спрашивала Аля.

Вадим, укладывая ложки в морозильную камеру, лишь вздохнул.

— Нет.

— Нет? В смысле, нет?

— В прямом. Нет, значит, нет.

— А следы? Да она же вся в засосах!

Брат не ответил. Алька подскочила к нему и развернула к себе, вперив в него тяжелый взгляд.

— Что ты хочешь услышать? Что? — вдруг разозлился Вадим и хлопнул дверью моризилки. — Мы были в крохотной комнатке. Только я и она. И… и у нас едва не случилось это… Аль, мы просто отпустили тормоза и всё!

— Скажи ей, что любишь!

— А любовь ли это? Я не верю в любовь. Кто я? Я сам иногда не знаю, кто я такой! Мне каждую ночь — слышишь! — каждую ночь снится, как я играю на рояле. Мне снится либо рояль, либо какая-нибудь хрень, вроде той, что я опоздал к тебе в тот день, и уже ничего не могу исправить!

— Брат…

— И вот с этим всем в качестве приданного? Я знаю, что неравнодушен ей, но… но любовь ли это?

Вадим усадил жену в столовой, включив все светильники. Она всё так же не поднимала глаз. Он вздохнул. Подошел, поднял ее со стула и, не выпуская из рук, усадил на стол.

— Вадим, — робко позвала она.

— Это, чтоб мне не наклоняться, — просто ответил он и раскрыл рядом свой чемоданчик. Тонкие длинные пальцы так и мелькали.

— Я могу сама, — тихо сказал Инна, глядя на его руки.

— Конечно, можешь, кто ж спорит? Только я сделаю это быстрей и лучше. Я не просто так ношу звание лучшего стилиста страны.

Инна промолчала. Сначала Вадим заглаживал лиловые синяки ложками, меняя их несколько раз. Он вздыхал и старался не встречаться глазами с женой. Вернее, это она. Она тут же отводила взгляд, едва их взоры пересекались.

А потом началось колдовство. Баночки, коробочки, какие-то крема, что-то разводилось у основания большого пальца, а потом это втиралось. Инна старалась не шевелиться.

— Впервые в жизни я так целовал, — неожиданно признался Романов, а голос словно высох, и девушка отшатнулась от мужа. Вадим тут же подхватил ее под локоть и придержал.

В этот момент смоляные озерца споткнулись о голубые кристаллы льда и те замерли.

— Вадим…

— Чтоб вот так — до синяков! Чтоб дыханье перехватывало, и в глазах темнело от недостатка воздуха. Ты же поняла уже. Поняла, что нравишься мне. Поняла, что не хочу отдавать тебя Славке. Ни Славке, ни кому бы то ни было вообще! Вот только… — и смолк. Опустил голову и вновь принялся втирать крем.

Инна перехватила его за запястье. Он поднял на нее черные угли глаз.

— Вот только? — повторила она за ним едва слышно.

— Нет у меня крыльев. У тебя они есть, а у меня нет. У меня нет мечты уже почти двенадцать лет. Была цель — поднять сестру. Но мечты не было. И нет.