На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

— Мы еще об этом не говорили, — тут же нашлась Инна. Хуже всего будет, если Изма Изральевна вдруг по своей неосторожности выболтала чужой секрет. Беднягу замучает совесть. Вон как побледнела! Вадим и Алька ведь ей как внуки. — Сегодня четверг, так что время еще есть. Алюша сказала, что нужно всё тщательно обдумать. Я в их семье человек новый, с этим… днем сталкиваюсь впервые, так что всецело полагаюсь на нее.

У Инны даже ладони взмокли от такой откровенной лжи. Врать она терпеть не могла.

— Это правильно, правильно, — проговорила соседка, кивая. — Самое главное, чтоб Вадим не сбежал.

— Ну, за этим я постараюсь проследить.

— Вы знаете, каждый год я благодарю Господа за то, что Вадим выжил! Да, ему многое пришлось оставить за порогом юности. Он был вынужден отказаться от того, чем жил столько лет! Ведь если бы не та страшная трагедия, мы бы с придыханием произносили его имя. И не только мы, весь мир бы рукоплескал ему! Но, увы. Я знаю, как трудно ему было расстаться с мечтой, — вздыхала певица. — Слава Богу, этот мальчик нашел в себе силы начать жизнь заново. Он остался жив! Это самое главное!

— Совершенно с вами согласна, — сказала Инна, потому что нужно было что-то сказать, и на этом они распрощались.

Весь остаток дня она прокручивала и прокручивала в голове этот разговор. Нет, она не станет говорить об этом Вадиму. Видимо, тогда действительно случилось что-то из ряда вон выходящее. Он даже не любит об этом вспоминать, тем более не захочет говорить. Как бы так намекнуть Альке об этом разговоре с Измой? Только сделать нужно так, чтоб девчонка не испугалась.

К Алиному возвращению Инна зашпатлевала почти всю кухню. После проделанной работы, стены стали ровными и совершенно белыми. Не важно, что брат с сестрой будут здесь делать, теперь можно хоть обои клеить, хоть плитку класть, хоть панели выставлять.

— Ого! Это ты сама сделала? — изумилась Алька.

— Я, конечно, не гастарбайтер из солнечного Таджикистана, но кое-что умею, — усмехнулась Инна, спускаясь со стремянки. — Ну, как?

— Круто! А вот у меня руки из того места растут, откуда у большинства людей ноги, — призналась Аля. — Так здорово! Весь день батрачила?

— Зато день с пользой прошел, а то от безделья уже крыша едет.

— А ужин?

— В духовке, — прокричала Инна из ванной. — Картошка с мясом в горшочках!

— Тебе цены нет!

— Давай иди в ванную, а я пока на стол направлю.

Они ужинали. Алька опять забралась на стул с ногами и рассказывала о сегодняшнем случае.

— Нет, ты только представь, он доковырялся до того, что я плохо говорю по-английски! — возмущалась сестра Вадима. — А я ему, дескать, это что, мой родной язык, что ли? Или мы в школе, чтоб за него отметку получать? Почему я обязана знать его? Он мне: «Ты работаешь в таком месте, а даже стараться не хочешь. Терпят тебя только из-за брата!» Так хотелось ему врезать один разок, кое-как удержалась. Именно из-за брата и удержалась.

— А причем тут Вадим?

— Так он уже десять лет стрижет Людмилу Марковну, владелицу ресторана. Это он попросил ее взять меня.

— Зачем тебе вообще работать? Вадим, как я понимаю, зарабатывает вполне неплохо, я бы даже сказала отлично, судя по размаху ремонта. Так и спрашивается: зачем?

— Конечно, он зарабатывает, но не хочу просить у него денег на те же прокладки, или на то, чтоб посидеть с девчонками в кафе, — ответила, пожав плечиками, Алька. — Он меня и одевает, и обувает, плюс кормит, а я зарабатываю, как говорится, на булавки. На мелкие, но приятные мелочи. На те же подарки.

— Кстати о подарках. Сегодня приходила Изма Изральевна, у них лампочка в ванной перегорела. В общем, я совсем ничего не поняла, но она что-то говорила о предстоящей субботе, — сказала Инна, следя за реакцией Али.

Та перестала облизывать ложку и уставилась на гостью.

— Я не знаю, о чем шла речь, но почему-то она решила, что я должна быть в курсе.

— Наверно потому, что «девушка» моего брата не может не знать об этом. Тем более, если она «живет» с ним. Что именно она говорила? — спросила Аля.

Квартирантка стала пересказывать ей разговор с соседкой. Малышка сидела с абсолютно серьезным лицом. Ни тени иронии или сарказма. Она даже как-то повзрослела. Держала ложку у виска, опираясь локтем о колено, и молчала. Инна, сама не понимая почему, не стала передавать слова Измы о забытых мечтах. Что-то было в этих словах такое, что не давало покоя и напоминало о спящей собаке, которую не стоит будить. О рукоплещущем мире тоже промолчала.

— В общем, в эту субботу одиннадцатая годовщина возвращения Вадима из больницы, — сказала Аля, и по ее тону Инна поняла, что та взвешивает каждое слово. — Он долго и тяжело… болел. Примерно полгода. За время болезни несколько раз наступала клиническая смерть. Он не любит об этом вспоминать, тем более говорить. Вот только для меня и тех людей, кому он дорог, этот день очень важен. Страшно от одной мысли, что он мог не вернуться. Только ему не говори, что ты в курсе, а то он прибьет меня.

— О чем речь? Я вообще ничего не знаю. Аль, а что вы хотите сделать в кухне? Панели? Плитка?