На расстоянии любви

Соня его не видела — разговаривала с вылезшим вслед за ней блондином. И разговор был не из служебных: блондин обхватил ее за талию, притянул к себе. На ее щеках зарделся румянец, который должен был принадлежать только ему, Трофиму! Розовые лучи заходящего солнца высветили пряди волос, разлились по ее плечам и груди.

Трофим невольно подался вперед.

— Кто это?..

Владимир Кузьмич вздохнул:

— Тут у нас хоть и не город, но тоже подарки жизни попадаются. Упрямый. Каждый день розу ей приносит. Засушивать пора. Мать тоже, вон, ругается.

— А Соня?..

— Что — Соня?.. Она не железная! Ты-то, вот, тоже едва ли евнухом был все эти годы. Жениться снова хочешь…

— Уже передумал!

Дядя Володя перевел на него понимающий взгляд:

— Резво. Ну все, теперь держись…

Трофим наблюдал, как блондин отцепился от Сони, подошел к стоящей у забора иномарке и что-то спросил. Соня пожала плечами. Сколько они еще будут любезничать?! Насколько он терпелив, наблюдать это и не вмешиваться? Сто раз скажи себе, что у него нет на это прав… Хотя нет, есть все права — он по-прежнему ее муж!

Наконец блондин сел в машину и уехал. Соня постояла на дорожке, потом развернулась к дому и толкнула калитку. Встретилась с ним взглядом, замерла. Актер не сыграл бы немую сцену лучше, чем получилось у них.

Она шла по дорожке медленно, выверяя каждый шаг. Трофим хотел встать, но понял, что ноги его просто не выдержат. Ее шаг — перестук его сердца — шаг — перестук… Она остановилась — его сердце дернулось и затихло.

— Здравствуй, — голос без тепла, эмоций, без жизни. Пустота. — Теперь понятно, чья машина стоит на улице. Убрал бы, а то, неровен час, мальчишки возьмут покататься — охраны-то у нас в деревне нет!

Ответить он не успел — Соня ушла в дом и хлопнула дверью.

— Первый залп "Авроры" дан… С боевым крещением тебя.

Трофим пожал протянутую тестем руку. Тот оглянулся на дом и добавил:

— Сейчас она вернется. Давненько я ее с таким румянцем на щеках не видел. А уж в глаза и подавно страшно смотреть. Неспроста. Надо же, как между вами все протянулось! Расстояние огромное, а не порвалось.

Они невольно вжали головы в плечи, когда дверь хлопнула второй раз.

— Папа, пожалуй, на сегодня тебе хватит. Да ты и куришь вдобавок! Как маленький, ты же знаешь, нельзя!..

Соня выхватила у отца сигарету, бросила на землю и яростно затоптала каблуком. Трофим усмехнулся: наверняка на месте сигареты представляла его.

— Чего такая сердитая? — поинтересовался отец. — С розоносцем не поладила?

— С кем?.. — она задохнулась от возмущения, по ее бледным щекам побежали красные пятна. — Знаешь, папа, по-моему, тебе пора спать.

— Мы еще посидим. Может, присоединишься? Побалакаем…

— Была охота!

Трофим долго ждал, когда она переключится с отца на него. Дождался: полоснула острым взглядом, покусала губы, словно проверяя слова на остроту.

— Тетю Валю видел? Я сегодня у нее не была.

— Видел, — кивнул Трофим. — Я подписал согласие на операцию.

Молчание — и очередная колючка в его сторону:

— Что же, считай, сыновний долг ты выполнил!

Пора дать сдачи.

— Я многим должен. Долги надо раздавать, этим и займусь.

— Только не задерживайся здесь — место под солнцем займут!

— Мне приятно, что ты за меня волнуешься!

Появившаяся тетя Катя быстро ушла в сарай. Тесть сделал вид, что занят выковыриванием занозы из ладони. А ему укрыться от разящего ока Сони было некуда, пришлось терпеть.

Соня кинула взгляд на графин, нахмурилась.

— Трофим, приехал спаивать отца? У него больное сердце!

— Чего расшумелась-то? — махнул на нее отец. — Это я предложил ему за возвращение выпить. Положено так.

— А он, разумеется, не смог отказать! — съязвила Соня. — Он у нас безотказный!..

— Язва ты, Сонька! Не хочешь с нами сидеть, иди матери помоги!

На помощь дяде Володе подоспела мать Сони:

— И правда, Сонюшка, пойдем налепим пирожков. Дед захватит с собой Павлику. Он их очень любит.

Соня нехотя повернулась, не забыв сделать "контрольный выстрел":

— Не забудьте рассказать вашему дорогому гостю, кто такой Павлик!..

Крепкая рука тестя удержала рванувшегося было Трофима на месте.

— Не надо, дай ей успокоиться. Некоторые бабы ревут, душу облегчают, а эта не умеет — горит изнутри. Правда, по первому времени, как только Пашка народился, ревела по ночам в подушку. Думала, мы с матерью глухие и слепые. Утром выйдет из комнаты, глаза, как у кролика, красные и опухшие, но нос кверху… Вот тогда бы тебе и приехать… Неужто совсем не болело, что мальчонка растет без отцовского слова? Ты извини, что я по больному. Ты сам без отца рос, должен знать, как это бывает.

Трофим вытащил бумажник, раскрыл и показал снимок Сони с маленьким Павликом.

— Значит, болело. А мы причислили тебя к лику бездушных. Ошибочка вышла.

— Сам виноват! — Трофим обхватил голову руками. Не мог… гордость не позволила! И мать выгнала!

— Ишь ты, обидчивый какой! — тесть добродушно стукнул его по затылку. — Оба вы виноваты, а пострадал мальчишка!

— Я все исправлю, дядя Володя!

— Попробуй. Не получится — так тому и быть.