На расстоянии одного воспоминания (СИ)

— Я бы на месте их главного уволил бы к чёртовой матери агента по безопасности, — сказал кто-то, разрываясь смехом. — И менял бы пароли ежедневно во избежание подобных случаев.

— Нам на руку то, что Оливер оказался таким глупцом.

Агенты стремительно побежали вперёд, я уверенно последовал за ними. Когда мы добрались до двери с табличкой, на которой большими буквами было написано «Томас Оливер — глава корпорации», кто-то из агентов резко пнул ногой в дверь. Она с грохотом распахнулась под тяжестью удара, и моим глазам представилась удивительная картинка: Оливер расслабленно лежал в кресле с бокалом виски в руке, его ноги были заброшены на стол, и при виде нас его самодовольная улыбка расплылась по его мерзкой физиономии.

— Что-то вы долго, — сказал он. — Я ждал вас уже несколько лет.

Агенты начали рыться в его вещах, вытряхивали все полки с различной документацией, забрали ноутбук, который лежал закрытым на столе. А где-то вдалеке я отчетливо различал крики испуганных людей.

— Мечтаешь оказаться в тюрьме, Оливер? — спросил Дженкинс.

Он подошёл к его столу и присел напротив в кресло, вытащив пушку из кобуры, он положил её на стол перед собой. Оливер даже не глянул на неё, он и бровью не повёл. Либо он был слишком уверенным в себе, либо же, наоборот, осознал, что он в ловушке, что деваться ему больше некуда и остаётся лишь только наслаждаться последними минутами свободы.

— Нет! Но я знал, что рано или поздно это случится.

Оливер вглядывался в свой бокал с алкоголем, он поднял его на свет перед глазами и зачем-то внимательно изучал тёмную жидкость, словно в ней было его спасение.

— Виски? — спросил он Дженкинса. — Я угощаю.

— Мы здесь не за этим, вставай, ты арестован.

— Могу ли я попросить о последнем желании?

Дженкинс лишь стиснул зубы, желваки его заиграли на скулах. По всей видимости, он был зол, но Оливеру было нипочём состояние капитана, он не унимался:

— Я хочу спокойно допить этот прекрасный виски, и затем я готов идти хоть куда, хоть сразу же на линчевание. Учитывая, сколько всего я натворил, мне только это и светит.

— Так, значит, ты осознаешь всё то, что совершил? Скольким людям ты испортил жизнь? Скольких погубил?

Оливер ухмыльнулся, и в тот же момент с его лица сошла улыбка, он глубоко вздохнул и закрыл глаза, о чём-то задумываясь.

— Я начал понимать, когда потерял сына, — сделал он глоток. — А когда я увидел тебя, — указал он пальцем на меня, — для себя я решил, что это будет моим последним преступлением. Я решил выйти из этого, вернув себе сына.

— Я не твой сын, — рявкнул я, двинувшись к нему с кулаками, но меня удерживали агенты. — Ты всё отнял у меня, чёртов ублюдок! Где моя сестра, говори!

— Ты копия моего сына, Ной. А сестра здесь, недалеко. Она цела и невредима.

Я смерил его презрительным взглядом и сжал до боли челюсти, борясь с собой. Смотря на меня блестящими от слёз глазами, он продолжил:

— Не смотри на меня так, да, мы с тобой разные. Но Маркус весь пошёл в свою мамашу. Ты очень похож на неё и моего сына. Я порылся в генеалогическом древе своей жены и выяснил, что у неё есть… — он прищурил свои глаза, — была двоюродная сестра, Миранда — твоя мать, отсюда эти сходства.

У мамы была старшая кузина — София, которая двадцать лет назад уехала жить в Америку, с тех пор мама лишь изредка с ней общалась. Она знала, что та вышла замуж за состоятельного человека и родила от него сына, но после его внезапной смерти у неё поехала крыша. Дальнейшую её судьбу мама уже не знала. Она никогда не приглашала нас в гости, не знакомила с семьёй, они встречались всегда либо у нас дома, либо в кафе и торговых заведениях. Теперь мне более или менее всё ясно.

— Но зачем? — шипел я. — Я бы не заменил тебе сына. Я бы не стал им!

— Всё просто, мой мальчик, — сказал он, сделав глоток.

— Не называй меня так! — рявкнул снова я.

— Как знаешь, — поднял он руки вверх. — Всё просто, я уже не молодой, и, ко всему прочему, я болен. Мои дни сочтены, я искал себе преемника. И нашёл его в лице тебя.

Что? Он действительно думал, что я смогу владеть компанией, которая причиняет людям одни лишь страдания? Он всерьёз думал, что я способен на такие жестокости?

— Тебе не обязательно было продолжать наше с отцом дело, я в своё время не смог отказать ему, потому что у меня не было выбора. Тебе же я его предоставил бы.

— Мне не нужны твои подачки, Оливер! — зло прорычал я ему.

Он встал на ноги перед панорамным окном от пола и до потолка, сделал последний глоток виски и осторожно поставил бокал на стол, его взгляд был испуганным, когда он снова посмотрел на меня.

— Я знаю, нет мне прощения, Ной! Я не хотел убивать твоих родителей, я хотел лишь навредить. Мой отец не щадил людей, я же был против убийств. Но твоих родителей уже не вернуть, и мне так стыдно. Каждый прожитый день я хожу с этим грузом на сердце, наверное, поэтому оно и отказывается работать, медленно сжигая меня изнутри. Прошу тебя, Ной, если ты всё-таки сможешь, то прости меня! Я обещаю, что заглажу часть своей вины перед теми, кто остался жив. Умоляю, только прости меня.