На равнинах иерехонских (СИ)

— Люди, которым свойственна повышенная чувствительность, уже заметили неладное.

— Несколько месяцев назад необычно оживились молельни.

— Верно. Тревожные сны. Напряженные нервы. Страх, причину которого они не могут понять.

— И культы помогают с этим разобраться.

— В каком-то смысле. Они как обезболивающее, заглушают симптом, но не устраняют причину. Лишняя энергия продолжает втекать в мир. Скоро Фидия уже не сможет сохранять равновесие.

— Это все интересно, но я по-прежнему не понимаю, если не справляются храмы, то чем могут помочь делу кузнецы?

— У большинства культов слишком неглубокие корни. Они все равно, что плесень на поверхности мира. А моя гильдия хранит память с древнейших времен. В наших хрониках описаны прецеденты. От лишней энергии можно избавиться, так же сбрасывают лишнюю воду. Нужен лишь ключ, чтобы открыть Дверь.

— Этот ключ храниться у вашей гильдии?

Лицо старика стало еще мрачней.

— Можно сказать и так. Только взять его нелегко. У меня… что-то пересохло в горле. Сделайте одолжение, посмотрите, там, в углу, стоит сундучок.

Томэ потянулся в указанную сторону и нашел под складками ткани небольшой ларец. Верховный кузнец слегка махнул рукой, Томэ подтащил сундучок к себе и откинул резную крышку.

Внутри ларец был разделен на две неравные части. В большей лежали золоченые кубки, а в меньшей стоял высокий кувшинчик. Томэ вытащил два кубка и взвесил их на ладонях. Сосуды были тяжелыми, но совсем небольшими.

— С такой мелкой посудой надо как следует постараться, чтобы напиться, — усмехнулся Томэ.

Старик растянул губы в безжизненной улыбке.

— Наше вино особое. Его нужно совсем немного.

Кузнец взял у Томэ кубки и поставил их на подлокотники кресла. Затем приял кувшинчик и открыл плотную крышечку. Воздух сразу попитался густым терпким запахом. Старик наклонил кувшинчик и наполнил кубки, жидкость была темно-красной и очень густой.

— Вот так, — кузнец поставил кувшинчик на пол. — Хорошо.

Худые пальцы коснулись ободков сосудов, и каждый на миг вспыхнул бледным светом.

— Что это было? — спросил Томэ.

— Последняя деталь.

Старик снова взял кубки в руки, и некоторое время держал их, будто не хотел выпускать. Словно решившись, он все-таки опустил сосуды на ковер перед собой.

— Выбирайте. Какой вам больше нравится.

— Сначала вы, — улыбнулся Томэ.

— У гостя преимущество.

— Тогда давайте одновременно.

— Я настаиваю. Таков обычай.

Томэ недобро усмехнулся.

— Значит, для ритуала важна случайность. Как обидно, что сами вы не хотите идти до конца.

— Простите?

Томэ коснулся кубка, поднял глаза на великого мастера и посмотрел куда-то сквозь него.

— Должно быть вы забылись. Говорили со мной, как с одним из ваших молодых подмастерьев. А ведь я, все-таки, кое-что знаю. И далеко не все слова на "вашем языке" для меня секрет. Ключ, который открывает Дверь, это смерть жертвы. Но просто смерть не подойдет. Ради большой цели нужно пожертвовать чем-то очень ценным. Например, любимым ребенком.

Старик вздрогнул и словно окаменел на своем троне, Томэ вздохнул.

— Что ж, я вижу, почему вы потеряли свою мудрую голову. Когда-то, должно быть, гильдия приносила в жертву своего праздничного короля. Вы специально отправили ваших людей высматривать кого-нибудь из младших благороднорожденных. Но неужели вы серьезно думали, что это сработает?

На дряблой щеке великого мастера, задрожал мускул, Томэ покачал головой.

— Отчаянные ситуации, рождают отчаянные надежды. А как вы собирались объяснить мою смерть? Очень-очень внезапное недомогание? — десятник цокнул языком. — Думаю, Ставру бы это очень не понравилось. Он считает меня своей собственностью, а вы ведь знаете его характер.

Рука старика метнулась под складки мантии, Томэ перехватил ее за запястье, под пальцами хрустнули истончившиеся кости, губы кузнеца задрожали от боли. Десятник поднялся на колени и приблизил свое лицо к лицу великого мастера.

— Не решаетесь кричать? Очень правильно.

— Постой, ты все не так понял. Я заплачу тебе.

— Тшш.

Томэ протянул свободную руку и ухватился за рукоять жезла, который виднелся сбоку от кресла. Он потянул его и высвободил из складок ткани. Глаза десятника блеснули, жезл оказался топориком с хищно изогнутым лезвием.

— Знаете, что меня больше всего бесит. Даже не то, что вы пытались разыграть мою голову в своем дурацком жребии. Меня бесят такие, вот миродержцы, которые думают, что держат вселенную на своих плечах. Вы хотели, открыть Дверь и сбросить энергию. Надолго бы это помогло? На месяц?! На неделю?! Вам бы пришлось приносить жертвы снова и снова. А что бы вы выкинули, когда отдали богам всю кровь детей ваших мастеров?! Боюсь даже представить. Такие люди опасны для нашего мира сами по себе!

Губы кузница дернулись, он хотел что-то ответить. Но Томэ не дал ему шанса. Топорик коротко свистнул и вскрыл худую шею.