На развалинах Мира

Она сразу же сжалась, словно ожидая удара. Я почувствовал сухость в горле… Прошлое девушки мгновенно зазвучало у меня в ушах. Ни словом, ни намеком я старался не показывать ей, что запомнил ее мрачную исповедь слово в слово, даже сейчас ненавидя тех подонков, которые чуть было ее не погубили. Но эта просьба… Какие бы желания не обуревали меня, но я не мог сам предложить ей то, что она, запинаясь, произнесла сама…

— Ты не хочешь? Считаешь меня сучкой… Я все испортила…

— Ната… Я, не… — я судорожно искал нужные слова. — Если честно… да, я хочу. Конечно… Но не знаю, как ты… ну, понимаешь меня, это вряд ли… понравится тебе самой…

— Глупый… — она улыбнулась краешками губ. — Старый и глупый. Дожил до таких лет… Понравится. В любимом человеке тебе все понравится!

— Но…

— Это ведь были твои слова?

— Мои…

— Ты мне говорил, что мы не сможем лгать друг перед другом? Ты. А теперь ты пытаешься сделать вид, что твоя порядочность не дает тебе права делать со мной того, чего ты хочешь! Дар, я ведь не слепая, я все понимаю… Ты можешь и имеешь право делать со мной все! Все, что ты захочешь — все! И я знаю, что ты этого хочешь…

— Ната…

Она ласково прикрыла мне рот ладошкой и, целуя меня в ухо, добавила:

— Молчи… Пусть я испорченная и похотливая дрянь. Но, я — твоя дрянь… И я все равно не успокоюсь, пока не отдам тебе всю себя! Всю! Раз ты можешь это делать для меня — и делаешь — то почему противно должно быть мне, когда я хочу дать то же самое тебе?

Ната потихоньку стянула с нас одеяло и прильнула губами к моей груди. Еще ни разу до сегодняшней ночи я не получал от нее таких ласк — с ее стороны все ограничивалось поцелуями губ или лица. Как-то, всегда, инициатива была больше с моей стороны, и это я перебирал губами ее соски во рту, покрывал ее поцелуями от губ до лобка, вдыхая аромат бархатистой и нежной кожи. А ласки ее лона… Ната принимала это, дрожа от возбуждения, и ее состояние так распаляло меня самого, что очень скоро мы переходили к полному слиянию, в котором ее ответных ласк просто не требовалось. Но сейчас все было по-другому…

Она приподнялась, долго и бережно водя пальцами по моей груди, животу, потом медленно провела ими по внутренней поверхности бедер и прикоснулась к набухшему члену, едва не вызвав семяизвержения.

— Ты очень возбужден… А говоришь — остался прежним. Столько раз за одну ночь — ни у кого бы сил не хватило!

Она опять поцеловала мое ухо и скользнула вниз, к ногам. Ната подсунула одну руку под мои ягодицы, а другой бережно взяла член возле основания, сомкнув на нем пальцы. Некоторое время она просто водила головкой по всему своему лицу, прикасаясь ею то глаз, то щек. Все чаще и чаще она стала водить ею по своим влажным, жарким губам, и у меня начало мутиться в голове. Я чувствовал, что больше не могу сдерживаться — одних ее прикосновений мне было чем достаточно, чтобы кончить… Она не стала задерживаться, видя мое перенапряжение и, несколько раз ухватив член обеими ладонями, совершила быстрые движения по нему вверх и вниз. Я излился мгновенно, залив ей руки и себя самого. Меня охватило блаженное состояние от расслабления, отступила напряжение в пояснице, обычно сопутствующее этому акту… и, где-то в глубине, червоточинкой мелькнула мысль — все произошло не совсем так, как должно было быть. Тем не менее, слегка успокоившись, я привлек Нату к себе и долгим, затяжным поцелуем сковал ей губы.

— Тебе хорошо?

— Да. Спасибо, милая моя…

Она медленно покачала головой:

— Хочешь, я расскажу тебе, о чем ты думаешь?

— О тебе. Но, если хочешь — расскажи!

Она лукаво улыбнулась:

— Ты думаешь о том, что твоя девочка обвела тебя, как мальчишку, так?

— Не понял…

— Не притворяйся. Все ты понял. Но, по-другому, просто бы не получилось — ты совсем не мог себя контролировать. И я не хотела тебя сдерживать… И знаешь, почему? — она, тихо смеясь, снова меня поцеловала. — Потому что теперь ты получишь то, что я обещала! А говорю я тебе это затем, чтобы ты быстрее пришел в себя — зная, что тебя ожидает!

— Натка! Солнышко!

— Да, да! Вот такая у тебя испорченная девчонка в постели! Пока не сделаю этого — не вздумай даже глаз сомкнуть! Спать я тебе не дам!