На развалинах мира

На берегу нашлось немало сухих дров — остатки от деревьев, по видимости, росших здесь ранее. Нарубив часть сучьев, я приволок их к укромной ложбинке, решив, что ночевать лучше с огнем, чем без оного. Не то, что он особо требовался — еда у нас не нуждалась в приготовлении, а холода мы не боялись. Но я помнил о следах… Кто уж там шастал в зарослях, животное или зверь, опасный своими размерами, огонь мог защитить нас от неожиданного и вряд ли желаемого визита. А, раз так — хвороста следовало приготовить с избытком. С другой стороны, привлекать огнем чужое внимание тоже не хотелось. Кто их знает, этих новых зверей? Это раньше я точно знал, что любое дикое создание боится огня. Поручится за подобный страх у новых созданий несколько рискованно. Следовательно, придется соблюсти некую конспирацию. Подумав, я вспомнил кое-что из детства…

…Этим шагом стал «дакотский» очаг — прием, вычитанный когда-то на заре увлечения далекими индейцами, из настоящих книг про их нелегкое житье-бытье. Настоящих, это значит не стрельба-погоня-стычки, а вполне документальное описание быта, обрядов и способов выживания в дикой природе на момент появления вездесущих «белых» братьев. Одним из таких вот «братьев» в этом изменившемся мире стал я сам. Только уже без индейцев… Тогда все читалось без интереса — куда как увлекательнее смотреть фильмы с индейцем всех времен и народов — Гойко Митичем! Но в памяти всякие мелочи отложились…

Для очага требовалось вырыть в земле ямку, достаточную для того, чтобы выложить на ее дне ветви, а несколько выше — повесить котелок. Хитрость заключалась в следующем — выяснив, откуда дует ветер, с той стороны сделать подкоп под эту яму, в виде рукава, и вывести отверстие на дно ямки. Огонь получал достаточное питание от воздуха, а сами языки пламени настолько мало поднимались из очага, что заметить его уже с расстояния более тридцати шагов становилось невозможно. Вполне разумно, учитывая их постоянные войны между племенами… Нападения охотников за скальпами я не боялся, а вот привлекать внимание, от кого бы оно ни исходило, не жаждал. Да и расход топлива при этом приеме требовался минимальный.

И без того сумрачное небо стало заволакиваться темными облаками. Я скорее угадывал, чем мог видеть то, что происходило где-то над головой — по чуть изменившемуся освещению, более промозглому ветерку. Вечерело. На всякий случай натянул на шестах нашу плащ-палатку — полей дождь, огонь будет защищен, да и самому мокнуть не особо хотелось. Не наша обжитая и надежная пещера-подвал, но хоть что-то… Впрочем, за столько недель появилась привычка чуть ли не спать в походах в постоянной сырости, так что дождь не пугал. Просто, хотелось удобств… Так уж устроен человек.

Щенок прибился под руку — ему надоело носиться по берегу, и теперь он требовал свою долю ласки. Я потрепал его по холке:

— Напрыгался?

Он лизнул меня шершавым языком по ладони.

— Ага. Пеммикан? Или лепешку?

Тот понимающе привстал — лакомство уже было приготовлено и заранее порезано на кусочки.

— Ну, куда там… Лепешка, скажешь еще. Конечно, вам мяско подавай — не травоядные мы… На, держи уж!

Черный ухватил жесткий кусок сушеного брикета и стал с упоением грызть его, весьма довольный и отдыхом и едой. Я тоже вцепился зубами в подобие шкуры крокодила — высушенный до состояния подметки, пеммикан с трудом поддавался и об него вполне можно сломать зубы. В виде порошка он нравился мне гораздо больше, но как брикет — сохранялся дальше. В походах это значило немало. Не всегда удавалось подстрелить какую-либо добычу — вернее, почти никогда. Это щенку, с его реакцией еще как-то удавалось поймать кого-либо на обед, я больше довольствовался собственными припасами. Но мои наблюдения подсказывали — в руинах появляется живность. И это не крысы, присутствие которых могло оказаться опасным, а что-то более мелкое. И совершенно иное. Пару раз уже удавалось поужинать подобием кролика, так что я мог не опасаться, что с окончанием срока годности наших припасов, умру от голода. К этому времени жизнь должна вернуться в руины… А если добычи не станет хватать там, среди развалин — что ж, всегда есть возможность прийти на окраины города, в степи и берегам реки. Или сюда, где только что были найдены эти загадочные следы.

Насчет дождя я все-таки ошибся — либо ветер там, наверху, отогнал тучки подальше от нашего привала. Спасибо и на этом… Но светлее не стало, напротив. Ночь входила в свои права — и тут, словно ниоткуда, что-то очень знакомое послышалось от близкого берега. Я насторожился, не совсем поняв источник звука, а щенок привстал, увидев, как я напрягся. В следующую секунду я уже понял, какую страшную оплошность допустил — Звук, идущий словно отовсюду, не оставлял сомнений в своем происхождении! Это был комариный писк! Даже в прежние, те времена, до Катастрофы, ночевка на берегу практически любого водоема могла обернуться кошмаром, и никакая мазь не могла спасти от этих кровопийц. Но еще более опасался я размеров этих созданий — если уж все сейчас стало другим!