На реке

Второй фигурант явился как раз в тот миг, когда я подумала, что в бланк-задание вкралась ошибка и мы можем не дождаться его появления до темноты. Громоздкая машина остановилась рядом с автомобильчиком нашей визави, из салона выбрался мужчина средних лет и легкой, спортивной походкой поспешил на помощь. Девушка спрыгнула с багажника и с готовностью открыла капот перед своим спасителем. Какое-то время они переговаривались, склонившись над автомобильными внутренностями, а затем, выпрямившись, оказались на одной линии, так, что у Виноградова появился шанс уложить обоих одним выстрелом, чем он немедленно решил воспользоваться. Он вскинул арбалет, и я заметила, как напряглось его крупное тело.

– Не торопись, – прошептала я, хотя и знала, что те двое нас не услышат, но побоялась, что громкий звук моего голоса заставит напарника раньше времени спустить тетиву.

– Не болтай под руку, – грубо прервал меня он, – я упущу момент!

– Не упустишь. Он еще не наступил.

Легко коснувшись рукой его локтя, я заставила его выпустить мишень из поля зрения. Он возмущенно обернулся ко мне, готовый разразиться гневной тирадой. Не дав ему сказать ни слова, я вытянула руку в сторону поля и торопливо нарисовала в воздухе бабочку. Потом еще одну, и еще, и еще. За ними появилась стрекоза, и завершающим штрихом небо пересекла радуга. К тому моменту, когда Виноградов решил посмотреть, на что же я указываю у него за спиной, над парой людей, пытавшихся разобраться в неисправности автомобиля, кружила стайка желтых бабочек и тонкокрылых стрекоз.

– Этот момент я бы с уверенностью назвала романтическим, – сказала я. – Теперь стреляй.

И он выстрелил. Я увидела, как пущенная стрела стремительно покрыла расстояние, отделявшее нас от людей, и, легко прошив оба тела, упала в траву на кромке поля. Мужчина, стоявший к нам спиной, слегка вздрогнул. Перед лицом молодой женщины продолжали мельтешить бабочки, она отгоняла их и негромко смеялась. Мужчина протянул руку и заправил ей за ухо прядь растрепавшихся черных волос.

– Уходим, – Виноградов перебросил арбалет через плечо и двинулся прочь от автострады.

– Подожди, – окликнула я его, – я хочу на них подольше посмотреть!

– Нам пора. Ты что, забыла Правила? Мы стреляем и уходим. Дальше все не по нашей части.

Конечно, я знала Правила и покорно поплелась за напарником. Пару минут мы шли молча, а потом Митька спросил:

– Как ты это сделала?

– Ты когда-нибудь видел, как люди рисуют на стекле?

– А ты наблюдаешь за людьми? Вообще-то, для этого существуют музы. Может, тебе стоит переквалифицироваться?

– О нет! – я рассмеялась и похлопала рукой по своему арбалету. – Я появилась на свет стрелком. Говорят, даже мой левый глаз был прищурен. А за людьми я люблю наблюдать, да. Только я их мало видела. Они такие… Как бы это сказать? Занятные.

– Занятные, говоришь, – он немного рассеянно посмотрел на меня сверху вниз и добавил: – Стрелкам запрещено входить в контакт с людьми – запомни это раз и навсегда. Это прописано в Правилах, и только так мы можем максимально хорошо сделать свою работу. Поняла?

Я сдержанно кивнула.

– А вообще, ты ничего, молодец. Неплохо это у тебя получилось. Я поначалу думал, ты просто шляпа, – Митька усмехнулся, но сейчас в его улыбке не было ничего обидного.

– Я не просто шляпа.

– Вижу.

Теперь, подкарауливая художника, мы лежали на прогретой солнцем крыше, и я думала о том, что здорово было бы просто так, не по заданию, лежать здесь, прижимаясь к Митькиному плечу. И от того, что совсем уже скоро мне придется выходить на задания в одиночку, становилось как-то печально. Я отогнала прочь грустные мысли и задала вопрос, который уже давно меня беспокоил:

– Мить, я давно хотела тебя спросить, почему нам нельзя подольше посмотреть на людей? Я знаю, в Правилах написано, что все контакты запрещены, но почему?

– Потому что каждый должен заниматься своим делом.

– Это не ответ. Я думаю, если я получше узнаю людей, то смогу лучше сделать свою работу.

– Они тебе нравятся, верно? Так и должно быть. Конечно, было бы лучше, если бы ты их любила, но раз этого не произошло с первого взгляда, то не пытайся этого изменить. Я тебе сейчас кое-что скажу, может, это слишком пафосно прозвучит для такой пацанки, как ты, но это правда, как мы все тут ее понимаем: чтобы выстрелить с любовью, надо чувствовать любовь. Поэтому просто поверь мне – ты лучше сделаешь свою работу, если будешь знать о людях как можно меньше.

– Но я все-таки думаю…

– Просто делай свою работу. Кстати, эта твоя придумка с рисунками отлично действует – стрела ложится очень легко, вообще без сопротивления. Так что давай соображай, что будешь рисовать сегодня.

– Я еще не решила.

– Так решай скорей, вон наш фигурант идет.

И я нарисовала летящие воздушные шары. Мы выстрелили практически одновременно, как раз в тот момент, когда художник, проводив взглядом разлетающиеся от порыва ветра шарики, наткнулся глазами на блондинку в зеленом плаще. Моя стрела легко пронзила ее сердце.