На родной земле

— Цыц! — Мстислав погрозил мне пальцем. — Молчи, покуда я говорю! Добрая у тебя душа, ярл — о ребятишках булгарских подумал… А ты о наших подумай! Мое дело — Вышеград оборонить, да свой народ сберечь, скловенский. А у Есугея лошадей вдоволь, да и кровушки, поди, в Есенике да в Круглице попил досыта. Сыщет, где зимовать. А сгинет — так и леший с ним! — Мстислав на мгновение смолк и вытер со лба выступившую от жаркого спора испарину. — Сказано — не ходить булгарам по земле вышеградской, как по своей — значит, так тому и быть! А ежели спорить удумаешь…

— Да куда мне… — Я махнул рукой. — У тебя своя правда, княже, у Есугея — своя. Вам поговорить бы. Хоть с вечем, хоть без…

— А не пойду! — Мстислав хлопнул себя по бедрам. — И не проси даже — не пойду.

— Чего боишься, княже? Думаешь, обманет Есугей, да голову срубит?

— Того пужаться нечего, — уже беззлобно отозвался Мстислав. — Голов у нас хватает, есть, кому дружину вести. Помру — Ратибор останется, да Лют Вышатич. Да и ты, ярл, тоже в ратном деле разумеешь. Другого боюсь.

— Чего тогда?

— А того, что больно Есугей твой языкастый, — проворчал Мстислав. — Вон, ты сам мужик умный, а повидался с ним раз, так уже с булгарами разве что не лобызаться хочешь… А ну и меня заболтает — как потом дружину супротив него в бой вести? А надо, ярл. И никак тут иначе!

Да уж. Оказывается, даже у запредельной Воли есть свой предел возможностей. Князь уперся намертво, и переубедить его не получалось от слова совсем.

Его — нет. А Есугея?

— Дело твое, княже, — вздохнул я. — Но ежели так — дозволь хотя бы…

— Не дозволю, — отрезал Мстислав. — Знаю, чего задумал, да не пущу. Ускачешь к булгарам — а ежели не вернешься? Что я конунгу да дружине говорить буду?

— Вернусь! — Я сжал кулаки. — Слова тебе моего мало?!

— Спорить со мной удумал?! — Мстислав грозно сдвинул брови. — Ежели тебе так Есугей твой люб — ступай в детинец, да там и сиди, покуда сеча будет. А к булгарам ехать не смей!

— Что я тебе, девица красная — в избе сидеть? — Я опустил голову. — Скажешь биться — пойду. Хоть с Есугеем, хоть с самим чертом.

— Вот теперь любо сказал, — улыбнулся Мстислав. — Теперь верю… Да все ли готово у стен твоих, ярл?

— Все, да не все. — Я оглянулся в сторону уже розовеющего горизонта и взялся за ремешок, крепивший доспехи. — Есть еще дело одно малое.

— Это какое?

— Снимай латы, княже. — Я стянул и бросил на землю пластинчатый нагрудник. — Да вели шлем свой подать. И коня.

Глава 35

— Идут, черти поганые… Чтобы им пусто было!

Ратибор подкинул и снова поймал булаву. Здоровенный шар из темного металла тускло блеснул в воздухе, крутанулся, и обратно в ладонь приземлилась уже рукоять. Несмотря на весь свой опыт воевода явно нервничал — вот и пытался приободрить себя богатырскими трюками. А заодно и всех нас. Именно конной дружине в грядущем бою отводилась самая сложная и опасная задача — и до нее еще предстояло дожить.

— А как узнают проклятые, что мы здесь — не утечем, — с тоской проговорил Топтыга, оглаживая рукоять меча. — У них-то, поди, соглядатаи давно уж…

— Цыц! — Я беззлобно погрозил предводителю круглицких гридей пальцем. — Не узнают. Я своих вперед отправил. Ежели чего — предупредят.

Я старался говорить твердо, хоть мне и самому катастрофически не хватало уверенности, что нам удалось достаточно надежно спрятать целый конный отряд в небольшом леске в половине версты от моста через Вишиневу. Есугей наверняка высылал вперед целые отряды разведчиков — остается только надеяться, что все они смотрели в сторону города и разглядывали выстроенные буквально вчера укрепления. Вигдис и пара десятков самых быстроногих и смышленых отроков охраняли нашу засаду с тыла и подняли бы тревогу, увидев хоть кого-то… Но это вовсе не значило, что какой-нибудь ушлый булгарин не проскользнул у них под носом и не донес все хану.

Особенно если он умел прятаться в мире духов — багатура не заприметила бы даже Вигдис с ее десяткой Восприятия.

Одна ошибка — и нам конец. Вся двухтысячная махина булгарского войска развернется и одним ударом снесет нас. А потом и оставшийся беззащитным Вышеград. Вывести чуть ли не две трети дружины за стены. Безумный финт. Самое слабое место во всем моем плане, который и без того состоял из одних слабых мест. Хотя бы потому, что задача одолеть Есугея нашими силами невыполнима в принципе. Но если мне удастся хотя бы обмануть его, отвлечь, а потом раскидать кешиктенов…

— Не узнают — так не узнают. — Топтыга мрачно усмехнулся и пожал плечами. — Тебе виднее. Ты ж у нас теперь заместо князя…

— Не болтай! — осадил гридя Ратибор. — Князь — он князь и есть, хоть ему и с простой дружиной в бой идти, а не под знаменем. А чем зубоскалить — лучше бы сам заместо боярина латы золоченые надел. Или боишься?

— А чего мне бояться? — ощерился Топтыга. — Тот панцирь-то, поди, покрепче моего будет. А стреле булгарской дела нет, куда лететь. Хоть в князя, хоть боярина, хоть в простого гридня, хоть в отрока — все едино.