На родной земле

Но великий хан не стал бы великим ханом, если бы не умел сражаться даже тогда, когда победа уже ускользала из рук. Даже лишенные поддержки легкой конницы и зажатые между стеной щитов Рагнара и нашей дружиной, кешиктены — стальное сердце армии Есугея — перестраивались, чтобы драться на два фронта одновременно. Мы с разгона пробились почти к самому мосту, но навстречу из пламени и дыма двигались уже не разрозненные кучки всадников, а готовое к бою войско. Полыхало над островерхими булгарскими шлемами ханское знамя, будто бы вырезанное из походного шатра Есугея. Драконы трепыхались на ветру, словно тоже рвались в бой — а среди стальных доспехов мелькали и золоченые.

Багатуры. Телохранители самого великого хана.

Когда два конных войска столкнулись, мечи и сабли громыхнули о щиты так, что мне на мгновение показалось, что сама земля сейчас расколется под нами. Княжеское знамя вдруг поникло, наклонилось — но тут же снова взмыло вверх. Сам Мстислав, облаченный в мои доспехи, перехватил древко из рук погибшего дружинника и тут же скинул с седла его убийцу — кешиктена в золоченом панцире. Ратибор потерял где-то шлем — видать, сбило саблей — но без него старый воевода выглядел еще более грозно. Седые волосы разметались на ветру, лицо покрыл пот вперемежку с копотью от дыма, а булава взметалась и вновь падала вниз, как кузнечный молот. Я отбивался от двоих всадников одновременно, но еще кое-как успевал крутить головой. Закованные в броню фигуры — стальные и золоченые — рябили перед глазами, сливаясь в одно тысячерукое и тысяченогое создание.

Как отыскать в этой свалке одного-единственного человека?! Не поможет даже «Истинное зрение»…

Я едва успел понять, что произошло. От страшного удара я вылетел из седла, кувыркнулся в воздухе и приложился лопатками об землю, потеряв чуть ли не треть здоровья разом. Но немногим больше повезло и моему противнику. Похоже, в последний момент я все же успел краем глаза заметить угрозу и чуть развернулся. Копье, которое, должно было пробить меня насквозь, лишь скользнуло по пластинам брони, и мы сшиблись телами — страшно, высекая искры из громыхнувшего металла доспехов и с такой силой, что даже кони не удержались на ногах.

Я включил магическое ускорение, но мой враг каким-то чудом успел подняться раньше меня — и ударил снова. Я отмахнулся саблей, перекатился и выпрыгнул вверх, одновременно разворачиваясь с ударом, который не мог не попасть в цель. Но клинок, уже готовый встретить сталь и плоть, лишь с воем вспорол воздух. Противник опять немыслимым образом увернулся — и я увидел прямо перед собой до боли знакомое острие.

Нацеленный в меня Гунгнир.

И глаза. Темные, как ночь над степью. Не испуганные и не злобные — только сосредоточенные и бесконечно усталые. Есугей смотрел на меня из-под шлема — самого обычного, не украшенного золотыми орнаментами, как и помятый и покрытый вмятинами панцирь кешиктена. Хан провернул тот же трюк, что и я, поменявшись доспехами с обычным воином.

И пока я искал его — он сам охотился. Только не на меня, а на князя, чьи латы я носил на плечах. И теперь собирался закончить бой одним ударом.

— Стой! — заорал я, срывая с головы шлем. — Это я, хан!

Узнал. Острие Гунгнира чуть дрогнуло — но все-таки рвануло вперед. Я поднырнул под выпад и стукнул в ответ — не клинком, гардой. Боль прокатилась по руке чуть ли не до плеча, но Есугей отступил, роняя в затоптанную и обгоревшую траву шлем.

— Хватит! — Я отступил на полшага и опустил саблю. — Уводи своих людей, хан!

— Слишком поздно, Антор-багатур.

Голос Есугея прозвучал негромко и глухо, но я все равно услышал его сквозь крики и лязг стали. Сражение уже понемногу превращалось в беспорядочную свалку, но вокруг нас не было никого, будто какая-то таинственная сила образовала круг, не позволяющий обычному человеку мешать схватке двоих Видящих.

— Прекрати!

Я едва успел уйти от очередного удара — хвала богам, Есугей еще не успел привыкнуть к моему оружию. Острие копья скользнуло по наплечнику и лишь чуть оцарапало шею. Но сколько раз он еще промахнется перед тем, как проткнуть меня, как цыпленка?!

— Уходи, хан! — заорал я, отбрасывая саблю. — Еще есть время! Я знаю, как остановить пески!

На лице Есугея на мгновение мелькнуло удивление, потом надежда… Но она снова сменилась обреченной решимостью.

— Прости, — выдохнул он, замахиваясь, чтобы вогнать Гунгнир мне в живот.

Да какого йотуна?! Я не стал уворачиваться. Только раскрыл ладонь — и оружие Всеотца послушалось настоящего хозяина. Древко загнулось вверх, рванулось, выворачивая Есугею руки, и легло в мою ладонь.

— Уходи! — повторил я. — Или мы все тут погибнем. Так ты не спасешь свой народ!

— Что ты задумал?! — Есугей явно готов был наброситься на меня хоть с голыми руками. — Скажи!

— Ты узнаешь, — Я покачал головой, — когда придет время. Просто верь мне, хан. Пески еще можно остановить.