На росстанях

Миновав арестный дом, — причем Лобанович оглядел его очень внимательным взглядом, — учитель вступил на территорию Пинска и пошел по мощенной булыжником Купеческой улице. Здесь было довольно пустынно и глухо. Время от времени застучат по мостовой сапоги прохожего, скрипнет калитка, и снова все умолкнет, словно скованное этим густым мраком. Пройдя несколько улиц и переулков, Лобанович направляется на пристань, стараясь обходить более оживленные и шумные улицы.

По дороге попалось ему несколько будок — пунктов полицейской стражи, возле которых обычно стояли либо ходили городовые в клеенчатых плащах.

"Что бы ты делал, братец, если бы знал, куда я иду? — думал Лобанович, минуя сонных, медлительных, привыкших к своей службе городовых. — Наверно, зашевелился бы живей", — и еле приметная усмешка пробегает по его губам.

Не доходя до центра города, Лобанович поворачивает в глухой переулок, ведущий в сторону пристани. Присматривается к людям, которые обгоняют его. Не шпик ли это? Ему кажется, что эти люди-собаки нюхом чуют его крамольные намерения.

На пристани он снова чувствует себя свободнее. Широкая, длинная, ровная пристань аккуратно выложена гладкими каменными плитами и залита асфальтом, обсажена двумя рядами каштанов. Так же в два ряда выстроились здесь скамейки на ровном расстоянии одна от другой; есть где посидеть в хорошую погоду людям, когда они устанут, прогуливаясь. Пристань крепко сжимает левый берег глубокой и спокойной Пины. Холодные серые волны реки тихо всхлипывают, бьются о гладкий каменный берег, приглушенным голосом переговариваются о чем-то с камышами на другой стороне, слегка покачивают пароходы и пароходики, дубы и чайки, густо облепившие пристань.

Медленно движется Лобанович в сторону монастыря. Угрюмым и страшным кажется теперь древнее монастырское здание, окруженное мраком осеннего вечера. Его центральная часть то здесь, то там выступает из темноты белыми пятнами — это падает свет от окон и фонарей, — а порталы и башни расплываются во мраке.

Ольга Викторовна немного опоздала. Рядом с ней стоял незнакомый высокий парень.

— Познакомьтесь, — говорит она.

Лобанович и незнакомый парень молча здороваются.

— Вы давно здесь? — спрашивает учителя Ольга Викторовна.

Лобановичу показалось, что она старается говорить тихо. Должно быть, этого требует осторожность.

— Уже с полчаса. — Он хочет придать своему голосу бодрый, веселый тон.

— А вы не соскучились без меня? — так же весело говорит и Ольга Викторовна.

— Ой, как еще соскучился! Хотел уже бросаться в Пину, но побоялся, что будет холодно.

Она тихо шепчет ему на ухо:

— Болтайте всякие глупости. Чем глупее, тем лучше. Начали вы очень хорошо.

Их обгоняет какой-то человек. Может, это самый обыкновенный прохожий, а может, и шпик. Минуты через две снова проскользнула рядом фигура. Лобановичу показалось, что это тот самый человек, который недавно их обогнал.

— Пойдемте, господа, подзакусим в ресторане! — громко говорит незнакомый парень.

Они направляются на людную улицу, где светло и шумно, и проходят один квартал. Незнакомый парень круто поворачивает в переулок. Идут долго, минуют улицы и переулки и снова выходят к монастырю, теперь уже с другой стороны. Незнакомый парень останавливается, пропускает вперед Ольгу Викторовну и говорит:

— Заходите!

Лобанович с учительницей входят в тесный, слабо освещенный дворик. Прямо перед ними несколько древних, пришедших в упадок домиков жмутся друг к другу. Ольга Викторовна и Лобанович подходят к одному из этих домиков и останавливаются на крылечке.

Ольга Викторовна стучит.

— Кто? — раздается из-за двери.

— От Бориса, — отвечает учительница.

Дверь открывается. Они входят в комнату, довольно просторную, но обставленную бедно. Сбитый, облезший диванчик, голые стены, если не считать гитары на одной из них, несколько стульев, небольшой столик, на котором тускло горела простенькая лампа, — вот и вся обстановка.

В комнате сидели три человека.

Лобанович вслед за Ольгой Викторовной по очереди поздоровался с ними, причем никто своей фамилии не называл. Только Ольга Викторовна назвала незнакомых Лобановичу людей по именам: товарищ Глеб, Соломон, Гриша. Все они еще молодые парни, и определить их профессию было трудно, — видимо, рабочие.

Самым солидным и самым интеллигентным из них выглядел Глеб. Он носил пенсне, имел небольшую рыжеватую бородку, аккуратно подстриженную, и держался наиболее независимо и спокойно. По всему видно было, что он самое авторитетное здесь лицо.

Лобанович беглым взглядом окинул комнату с ее убогой обстановкой и сосредоточил все свое внимание на этих молодых, совсем незнакомых ему хлопцах.

Представление о действительности и сама действительность часто разные вещи. Образы "крамольников"-революционеров совсем не такими рисовались Лобановичу. Перед ним были обыкновенные люди, без романтики и демонизма, с виду хилые и слабые, одеты еще беднее, чем он сам. Ему показалось, что его новые знакомые чем-то обеспокоены. Неужели они боятся? Было как-то неловко, тесно и как бы душно, а вообще неприятно и излишне торжественно.