На рубежах Среднерусья

— Добейтесь того, чтобы каждый экипаж знал все уязвимые места «тигров» и «пантер». Все танки и самоходки, вооруженные орудиями с дальним прямым выстрелом, собрать в батальон и держать их в резервах корпусов. Что останется — держите в своих руках. Как лучше, no-вашему, применять в обороне танковую армию в полном составе?

— Согласно рекомендациям Генерального штаба, танковую армию новой организации (то есть без стрелковых дивизий), при наличии в ней семисот восьмисот танков, целесообразно использовать для нанесения контрударов.

— А что-то иное ваша ученость не подсказывает?

— Если оборона первого стратегического эшелона будет прорвана в короткие сроки (как в прошлом году), из танковой армии можно поставить огненно-броневой барьер на участках, где танковые силы врага образовали уже брешь.

— Ах, как хочется вам, танкистам, действовать самостоятельно и завоевать ведущую роль танковых объединений в современной войне, — с сарказмом отметил Жуков. — Ради этого вы без оглядки готовы губить танковые корпуса и армии, не задумываясь: а что дальше? А дальше у нас контрнаступление. Вести его без крупных танковых масс — все равно, что плестись с грузом на клячах. Танковые армии и корпуса надо сберегать при самых трудных обстоятельствах. Наносить ими контрудары до того, как танковые группировки врага не буду! обескровлены, — это все равно, что класть голову льву в пасть. В цирке это выглядит сверхсмело, но там звери отдрессированы, а наш противник дрессировке не поддается. Пока. Сам будет стремиться расширить пасть так, чтобы в ней оказалось побольше наших сил, особенно танковых. Так что не кидайтесь на врага, пока не выбьете у него половину зубов. Вы ученый и потому поразмыслите, как вести борьбу с танковыми корпусами, особенно с группами тяжелых танков и самоходок. Может быть, что-то стоящее и надумаете.

— Конечно, танковые массы врага — сила очень серьезная, особенно тяжелые машины. Но в моей армии при доведении ее численности до штатного состава будет около восьмисот машин.

— И потому соотношение в танках в нашу пользу? Только танк танку рознь. А еще выучка экипажей, в основном новобранцев. В боях у них глаза будут косить, а руки дрожать. В силу этого мощь вашей армии уменьшится минимум на треть. Приказываю вам: в первую очередь осмыслить боевые действия вашей гвардейской армии с не гвардейскими пока корпусами в усложнившихся условиях войны и выработать рекомендации вашим подчиненным, вплоть до танкового экипажа, как им держаться в боях.

Жуков отдавал себе отчет, что наговорил командарму немало лишнего (ведь знает, что надо сделать до боя и в ходе него). В общем, поступил как цыган-отец, превентивно выпоровший своего отрока. Когда его спросили, за что он так обошелся с сыном, цыган ответил: «А чтобы знал: за настоящие проказы достанется намного больше».

14

У Россоши Жуков взглянул на солнце — оно заметно скатилось к горизонту, а до штаба фронта по кривым дорогам за триста километров. Прощаясь с Ротмистровым, все же ободряюще пожал ему руку и помчался на Старый Оскол, оттуда до штаба Ватутина уже рукой подать — по прямой всего сто километров. Благополучно переехали по хилому мосту через тощую речонку Оскол, в темноте подкатили к истоку Сейма, и тут шофер не заметил указатель на объезд — на едва сметанном из жердей мостке машину тряхнуло так, что Жуков, крепко сжав зубы, не смог ругнуть шофера. Тот выскочил из машины, присмотрелся к провалившимся передним колесам и горестно признался:

— Виноват, товарищ маршал. До моста, похоже, руки саперов еще не дошли, и вот…

Подбежали сопровождавшие маршала офицеры, еще два водителя. Порученец ругнул маршальского шофера, что просмотрел объезд, и подошел к маршалу, от боли откинувшему голову на спину сиденья.

— Что, товарищ маршал?

— Проклятый радикулит. Как затухший вулкан, опять проснулся, и вот дышу с передыхом.

— Может быть, вас перенести в нашу машину?

— Пошевелиться невозможно.

— А мы осторожненько.

— На осторожненько мой радикулит не сбавляет своей свирепости. Ну, давай…

Скрипя зубами, маршал сполз на землю. Здесь его уложили на плащ-накидку и перенесли в пикап, на дне которого уже было постелено все, что могло смягчить неистовство радикулита. Шофер, включив фары, повел машину с осторожностью заботливой няньки. На подъезде к штабу раздался злой окрик «Погасить огонь!!!». Машина порученца вырвалась вперед, и окрик уже не повторился.

Неожиданный приезд маршала в штабе вызвал переполох. Сам комфронтом подошел к пикапу. Увидев маршала измученным, сочувственно спросил:

— Вы ранены, Георгий Константинович?!

— Почти. Радикулит так прострелил меня, что не позволяет ни стонать, ни дышать.

— Может, вас сразу в госпиталь?

— Невмоготу ехать еще.

На носилках Жукова перенесли в штабной лазарет, уложили на кровать. Голенища сапог пришлось разрезать. Врач, наслышанный о крутости характера пациента, боялся совершить неосторожное движение, потому действовал неуверенно, ошибался и причинял Жукову боли, и получил от него:

— Что ты охаешь и ахаешь! Виктор, помоги ему повернуть меня на грудь.