На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат

В 2001 Саарела снимает «Ролли и лесной дух» (Rolli ja metsanhenki). Картина анонсируется как сказка про грязных троллей, заполучивших землю чистых эльфов. Атмосфера чудес так характерна для самой Финляндии, где тысячи озёр переплетаются со сказочными лесами, и одновременно так нетипична для финских фильмов этого периода. Саарела показывает поучительную волшебную сказку для маленьких зрителей, но вкладывает в неё серьёзные философские подтексты: добро перевешивает зло (в фильме это метафорично показано с помощью волшебных весов), прекрасное спасает мир, а дружба преодолевает все мыслимые и немыслимые преграды.

Более поздняя картина Саарелы «Год волка» (Suudenvuosi, 2007) – это чистая любовная драма, развивающаяся между талантливой, но страдающей эпилепсией студенткой и неуверенным в себе преподавателем литературы (здесь не вырисовывается должного любовного треугольника: жена лектора давно к нему охладела). Лейтмотивом фильма становится борьба героини с заболеванием, приступами. Недуг заставляет Сари (Криста Косонен) вести себя очень осмотрительно, отчуждённо и замкнуто. В лице уже не молодого лектора (Кари Хейсканен) только одна героиня видит близкого себе человека, поглощённого, как и она, миром литературы. Остальные же считают её выбор безрассудным. Однако их любовь, несмотря на интриги и разборки, «растворяет» все жизненные тупики и преграды: Сари справляется со своими приступами, а Микко с успехом дописывает диссертацию и вступает на новую должность.

Талантливый, профессионально сделанный фильм по форме напоминает психологическую американскую драму со счастливым концом. Он получился зрительским, успешным, коммерческим, сохранившим эмоциональную глубину, но потерявшим тот шарм неотёсанности и лёгкой недосказанности, присутствующий в ранних картинах режиссёра.

Особое место в новом тысячелетии, бесспорно, занял Клаус Хярё. Большинство его финско-шведских лент привязано к определённым историческим событиям и пестрит настоящими, искренними, живыми героями, в каждом из которых скрыты боль и страдание.

Сюжеты всех игровых фильмов Клауса Хярё печальные, нарочито вызывающие у зрителя неподдельные слезы и сопереживание: речь идёт об эвакуации финских детей от советской бомбежки («Моя лучшая мама» / Aideista parhain, 2005), о подавлении в «социалистической» Швеции финского меньшинства («Элина – словно меня и не было» / Elina – Som от jag inte fanns, 2002), о принудительной стерилизации девушек (действовала до 1976 г.), чьё будущее социальное благополучие вызывало сомнения («Новый человек» / Den nya manniskan, 2007), и, наконец, о пожизненно осуждённой и помилованной женщине и старом слепом священнике, начавшем впадать в маразм («Письма отцу Якобу» / Postia pappi Jaakobille, 2009). Однако присутствующий «эффект доброты» возникает не столько за счёт содержания фильмов Хярё, сколько благодаря размеренному, замедленному, успокаивающему повествованию.

Когда в 2002 году Клаус Хярё дебютировал с полнометражным фильмом «Элина – словно меня и не было» (режиссёр полупил «Хрустального медведя» Берлинского фестиваля из рук самого Бергмана), критики предрекали не только успешное продолжение его карьеры, но и рождение нового поколения режиссёров, полагая, что те будут закреплять заданный стиль и продолжать работу в манере «поэтического кино»[71]. На самом деле почти так оно и вышло.

После активного внедрения постмодернизма в финскую культуру индивидуальным проявлением национального характера можно считать жанр чёрной драмы как аутентичной финской иллюстрации идеи фатального безумия. На протяжении всей истории кинематографии (особенно в 1920-е, когда часто экранизировались сказания и притчи о нечистой силе, и 1980-е, когда политическая ситуация в стране обострилась) встречаются сюжеты с неожиданно фатальными исходами, выходящими из-под контроля ситуациями, безнадёжными ловушками судьбы. Вышеперечисленные элементы соединились в один жанр только в нулевых годах. Новое поколение режиссёров-мужчин отказываются от гангстерской мрачной колоритности 1990-х и привносят вместо неё атмосферу семейных неурядиц, царящей в доме порочности, угнетённости.

Первой ласточкой нового направления, ещё до дебюта Клауса Хярё предварившая появление популярного жанра чёрной драмы, считается молодёжная картина Пертту Леппя (вторая в его творческой биографии) «Длинное жаркое лето» (Pitka kuumakesa, 1999).

Затянутая, медленно текучая история про подростков, разговаривающих на жаргоне и пытающихся создать свою музыкальную группу, не вызовет эмоций у зрителя из других стран, но для финнов она стала глотком свежего воздуха. До сих пор финское кино мало говорило о современности, часто отшлифовывая и донося до молодёжи проблему «американизации», которая к концу 1990-х успела отойти на задний план. Теперь молодых героев и зрителей интересуют новые проблемы: они хотят активно проявлять себя, они уже не потеряны в одном городе, а настроены на путешествия по стране.