На руинах Империи

– Вот, миледи, – сказал надзиратель, подталкивая его в спину, – обломали.

Он стоял, как положено: руки за спиной, глаза опущены, но видел их.

– Пожалуйста, полюбуйтесь, – леди указывала на него, но говорила с господином. – Полюбуйтесь. Простейшего дела нельзя поручить этим болванам. Только будучи пьяным можно вместо отработочного купить спальника. И только опять же с перепоя отправить спальника на ломку.

– Ну, всё-таки, дорогая, спальник-индеец, даже не метис, это большая редкость.

– Вот именно! Вы видели, какой пришёл счёт?! Ведь это без толку загубленные деньги! Обратно его не сдашь, и куда его? На Пустырь? Или сразу в Овраг?!

Он похолодел, но продолжал стоять неподвижно.

– Но, дорогая…

– Да-да! Как спальника его после ломки использовать невозможно, а как работника… Ну, какой из спальника работник?!

– Моя дорогая, вы преувеличиваете.

– Вы так считаете? Спорим!

Она быстро встала и шагнула к нему. Он отшатнулся, но она успела дотронуться до него, слегка, кончиками пальцев, но боль захлестнула его с такой силой, что он, вскрикнув, не удержался на ногах и упал. И остался лежать, вжимаясь в паркет лицом и обречённо ожидая её решения.

– Пожалуйста! – торжествующе прозвучал над ним её голос. – Вы опять проиграли. Вам ясно, не так ли? Всю сумму вычтите у Симмонса, полностью, и предупредите его об увольнении, как только он рассчитается. И, прошу вас, дорогой, не поручайте покупку рабов надзирателям. Это неэкономно. Займитесь хоть этим сами.

– Хорошо, дорогая, вы как всегда правы. А с этим…

– Что, с этим? Ну, отправьте его ещё на ночь в пузырчатку, а там… куда-нибудь, хотя бы на скотную.

И быстрые шаги. Она ушла.

– Слышали, Грегори?

– Значит, к Зибо его, милорд?

– Да-да, выполняйте.

– Да, милорд.

И удаляющиеся шаги. Жёсткие твёрдые пальцы потрясли его за плечо.

– Вставай, разлёгся тут.

В голосе нет настоящей злобы, но ему было уже всё равно. Он встал, преодолевая боль, глядя себе под ноги.

– Пошёл вперёд.

Грегори больше не толкал его, только командовал: «Направо… прямо… направо…», – пока они не оказались опять в пузырчатке.

– Ну, чего стоишь? Ложись. Да нет, сюда.

Он шагнул на указанное ему место, лёг, и сразу ощутил, что здесь не шипы, а гладкие бугорки. И растянули его, не выворачивая суставов. Наказание без членовредительства – это ему знакомо. Наказанный должен работать, а не залечивать раны. Рабу разрешили жить и даже берегут. Ломка закончена, и увечить раба неэкономно. Сейчас надзиратель погасит свет и уйдёт, и ему до утра лежать в темноте, привыкая к боли. Можно стонать, плакать, но только тихо, а то добавят…

Женя давно научилась работать, не перетруждаясь. Она печатала быстро и без ошибок, делала самые сложные чертежи по самым неразборчивым эскизам, толково вела документацию только потому – как она сама считала, и как её учили – что никогда не задумывалась над сутью печатаемого, вычерчиваемого или регистрируемого. Здесь ей надо печатать. Она сидела за своим столом, в своём обычном костюмчике, как всегда безукоризненно чистом и аккуратном, доброжелательно улыбаясь коллегам и даже участвуя в общих разговорах. Кстати, этим искусством – болтать, не прерывая работы – здесь владели все. А что она при этом думает? Ну, это вообще никого не касается.

Все разговоры сегодня крутились вокруг клетки и побега. Оказывается, у клетки побывали все. До побега.

– Конечно, мальчики погорячились, – Ирэн, как всегда, почти кричала. – Эта клетка, кислота… Решили очистить город от цветных, так незачем устраивать из этого развлечение.

– Вот именно, – поддержала её Майра. – И к тому же весьма вульгарное. Этим они только озлобили черномазых. Дураки, просто заносчивые самонадеянные дураки!

– Ну что вы так, – вступила в разговор Этель. – Они же, в конце концов, хотели, как лучше.

– Хотели! – фыркнула Майра. – Простейшего дела не смогли сделать. Решили не впускать в город цветных. Хорошо, согласна. Выставили патрули. Отлично! Но клетка?! Это уже излишество!

– Да, – согласилась Этель, – теперь вмешается комендатура, и черномазые опять обнаглеют.

– Комендатуре-то какое дело? – возразило несколько голосов.

– А вы думаете, – в голосе Этель зазвучало раздражение, – куда эти чёрные помчались? Конечно, жаловаться в комендатуру. Вы вспомните ту историю с Робинсом. Он всего-то отхлестал одну из своих негритянок, притом вполне за дело и щадяще, а его арестовали. И всё потому, что её дружки сразу наябедничали коменданту. И эти наверняка уже там свои царапины демонстрируют.

– А мне их жалко было, – тихо сказала Рози.

Она сказала это очень тихо, но её услышали. А Рози, по-прежнему близоруко не отрываясь от машинки, продолжала.

– Ведь, в самом деле, ни за что их. Да, они шли в город. Но… но мы же не знаем, зачем. И… и я видела, патруль у самого дома, где я живу, стоял, я видела, как патрульные их хватали. Из засады. Не спрашивали ни о чём, документы не смотрели, просто сразу начинали бить. Они никому ничего не сделали. А их… вот так…