На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

— О! Прости меня, если сегодня утром я был груб и резок с тобой. Я напугал тебя? Прости. Ты это не заслужил, потому что в отличие от Якова никуда не сбежал, остался со мной.

«Если б мог бы, то сбежал», — подумал Яннис, но в следующее мгновение вспомнил про сестру, которая, наверное, не смогла бы спуститься из окна по верёвке, потому что девочка.

— Я очень не люблю, когда мои друзья пытаются меня покинуть, — меж тем продолжал Великий Турок. — Я рад, что ты не совершил этой ошибки.

Он говорил это всё с той же приветливой улыбкой, что и в начале разговора, но Яннису не хотелось улыбнуться в ответ. Яннис всё больше укреплялся в мысли, что перестать быть «гостем» Великого Турка окажется очень трудно, почти невозможно, но вопреки подозрениям хотелось верить в лучшее — что отец найдёт и выкупит.

— Чуть не забыл, — вдруг спохватился Великий Турок. — Служанка для твоей сестры найдена и сегодня будет доставлена в ваши покои. — Он посмотрел Яннису в глаза и как будто чего-то ждал, но в итоге, так и не дождавшись, пояснил: — Неужели я не услышу за это благодарность?

Яннис принялся благодарить. «Лишь бы ты отвязался, — мысленно повторял он. — Лишь бы отвязался. Неужели ты никогда от меня не отвяжешься?»

* * *

Тодорис бежал через заросли по тропинке, ведущей на север, к Золотому Рогу, и всё время спрашивал себя, хорошо ли помог спрятаться Якову и своей тёще.

Те затаились в подвале разрушенной постройки, куда был всего один вход. К зияющей дыре, уводящей в темноту, была проторена дорожка, но, по счастью, в последние два месяца там никто не ходил, поэтому дорожка почти заросла, а кусты протянули над ней молодые ветви. Если закрыть ход камнями, вряд ли турки сумели бы догадаться, что он вообще есть. Но следовало закрывать его со всей возможной аккуратностью, поэтому теперь Тодорис спрашивал себя, достаточно ли постарался.

Он вспоминал, как Яков и госпожа Мария очень осторожно, чтобы не поломать ветки, пролезли в дыру. Затем Яков стал собирать в подвале камни, которые валялись там во множестве, и закрывать ход, а Тодорис со своей стороны закидывал камни пылью, чтобы они не выглядели так, будто положены только что. Затем Тодорис осторожно приподнял и распушил траву, которую Яков и госпожа Мария всё же потоптали. Он внимательно и придирчиво осмотрел то, что получилось, но надо было уходить.

— Тодорис, всё хорошо. Ты и так много времени потерял, — сказал Яков, уже готовый поставить последний камень, чтобы вход закрылся полностью.

В оставшейся щели были видны только глаза Якова, а затем он потеснился, чтобы мать тоже смогла выглянуть и вторить сыну:

— Тодорис, не волнуйся за нас. Мы с Яковом посидим здесь до темноты, а затем пойдём к Буколеону. А тебе время спасаться самому. Да благословит тебя Бог.

И вот Тодорис бежал по тропинке, спасаясь от турок. Высокие кусты всё так же загораживали ему обзор, но это было хорошо, потому что они загораживали обзор и преследователям. Временами Тодорису казалось, что он слышит у себя за спиной, как будто кто-то коротко перекрикивается. Но, возможно, ему это только казалось: слишком далёкими были звуки.

«Всё будет хорошо, — успокаивал себя Тодорис. — Везение ещё не кончилось. Бог помогает». Но именно тогда, когда он повторял себе это в очередной раз, впереди появилось что-то странное — среди сплошной зелёной стены кустов показался просвет.

Добравшись до того места, Тодорис увидел, что заросли кончились. Впереди простиралось огромное поле, поросшее лишь травой и редкими кипарисами. Этому пространству не давали зарастать кустарником, использовали как пастбище, о чём ясно говорили ветви кустов по краям поля — безлистые, словно обглоданные.

Пересекать большое открытое место было опасно, но обойти его оказалось невозможно. Тодорис принялся искать в кустах боковые тропинки, но все они выводили на то же поле. Все. А сами кусты росли так плотно, что через них не продерёшься — невольно приходилось следовать тропинками.

Собравшись с духом, Тодорис решил добежать до ближайшего кипариса и оглядеться. Он ринулся вперёд, и вот когда осталась половина пути, звуки за спиной, похожие на турецкие голоса, сделались явственнее.

Тодорис оглянулся и увидел, что из зарослей на поле почти одновременно выступили несколько десятков турок, которые в свою очередь сразу заметили его. Один из турок что-то крикнул, а через мгновение на поле показался всадник в дорогом зелёном кафтане на холёном вороном коне.

Тодорис понял, сколько времени потерял, пока помогал Якову и тёще спрятаться, а также пока искал обход вокруг поля. Турки оказались гораздо ближе, чем думалось.

Меж тем на поле выходило всё больше и больше людей. Тодорис замер, не зная, что предпринять, но взгляд почему-то всё время возвращался к всаднику — человеку крепкого сложения, с широкой тёмной бородой. На белоснежной чалме что-то блестело, похожее на драгоценность. Он был явно не из простых воинов.

Тодорис ожидал, что сейчас всадник даст приказание другим туркам догонять беглеца. Но всадник вместо этого издал боевой клич, ударил коня пятками и помчался прямо на Тодориса.