На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

А ещё царапало слух слово «разврат», хотя учитель-рум всегда говорил: «Многие называют это развратом, и ты ничего не сможешь поделать, мой мальчик. Тебе придётся смириться, что они так судят, ведь с тех пор, как мой народ принял новую веру, он решил забыть своё прошлое. Особая любовь между учителями и учениками, между боевыми товарищами, а также между друзьями, которая в древние времена была делом обычным, теперь у моего народа не в почёте. Есть те, кто негласно придерживается старых традиций, но с точки зрения новой веры они грешники и развратники».

Учитель-рум не раз отмечал противоречие во взглядах своего народа — решили забыть прошлое, но бережно хранят в библиотеках различные книги, рассказывающие об этом прошлом. Не сжигают, а значит — видят в таких книгах ценность.

Мехмед хотел бы завести об этом разговор с Лукой, но получился бы разговор с глухим.

«Да что же такое случилось с этими румами? — думал султан. — Ещё днём Лука видел выгоды, которые мог бы получить, если б проявил покорность, а теперь стал как собака, которая лает на караван. Неужели Лука стал настолько глуп, что не понимает, как выглядит со стороны и что караван всё равно пойдёт по своему пути? Если бы Лука понимал, то не кричал бы о разврате. Даже если Шехабеддин что-то и сболтнул, умный человек сделал бы вид, что не слышал. Зачем, если ничего не можешь изменить?»

Меж тем Лука, глядя на великого визира, догадался о том, что сказал Шехабеддин о подкупе. Рум с явным удовольствием произнёс:

— Я готов повторить то, что говорил днём. Господин Халил получал от нас подарки за то, что препятствовал началу нынешней войны.

«Вот уж поистине собака, лающая на караван! — в досаде сказал себе Мехмед. — Глупая собака! Думает, что может внести разлад в ряды своих врагов? Думает, что своим признанием вредит им?» Но на самом деле Лука ничему не вредил, а помогал сделать то, что Мехмед и сам собирался — сместить Халила с должности. Правда, султан собирался сделать это позднее, но раз уж в этом разбирательстве речь сама собой зашла о Халиле…

Лука не понимал, куда движется караван, и продолжал говорить, язвительно улыбаясь:

— Прежний турецкий правитель не стремился к войне, но когда на трон взошёл новый и молодой, — Лука посмотрел на Мехмеда, — то мой покойный господин василевс решил, что нам нужен среди турок могущественный друг. Это обсуждалось на малом совете, в котором участвовали лишь самые доверенные лица. Большинство согласилось, что друг необходим. А тут очень кстати к нам прибыло турецкое посольство, в котором оказался один из доверенных людей господина Халила. В тайной беседе доверенный человек господина Халила сказал, что господин Халил не против дружбы, если мы будем понимать её ценность. Мы собрали большую сумму денег. Каждый из участников малого совета, и в том числе я, внёс свой вклад. Мы отправили эти деньги господину Халилу. И позднее сделали так ещё несколько раз. А чтобы всё это оставалось в секрете, мы прятали деньги в рыбьи тушки.

Мехмед слушал уже не с досадой, а с некоторой брезгливостью. Минувшим днём, во время обеда этот рум вынужден был рассказать правду потому, что оказался уличён. Но сейчас повторять этот рассказ никто не просил. Зачем Лука решил при всех позорить своего «друга» Халила? А ведь мог бы воззвать к нему, попросить заступиться. «Друг» Халил мог бы стать для Луки последней надеждой. Нет, этот рум был просто непостижим в своей глупости!

Меж тем Мехмеда вывел из задумчивости возглас Халила:

— Повелитель, рум лжёт! — Это было сказано по-турецки. — Я требую казнить лжеца немедленно!

— Повелитель, и я прошу о том же! — подал голос Шехабеддин.

На мгновение Мехмед забыл все неприятные чувства, которые им владели, и чуть не засмеялся. Кажется, впервые за много лет Халил и Шехабеддин были в чём-то согласны! Такое неожиданное согласие казалось странным, но с Лукой и впрямь следовало что-то делать. Ведь этот рум показал себя таким глупцом!

Неприятные чувства снова нахлынули на Мехмеда, как волна. Ему уже не хотелось быть милостивым к Луке, а захотелось, чтобы тот увидел своё истинное лицо. Лицо, чем-то похожее на другое… Вдруг пришла мысль, что учитель-рум, несмотря на всю свою мудрость, был похож на этого осла Луку. Учитель не понял, что в некоторых вещах нельзя упрямиться и противоречить, — потому и умер. Мехмед был готов сделать для учителя почти всё, но не был готов отпустить. А учитель стал требовать именно этого: «Отпусти. Позволь уехать». Зачем?! Зачем?!

Вот и Лука вдруг решил говорить Мехмеду дерзости, проявлять открытое неповиновение и никак не желал успокоиться. Зачем же так открыто?! Зачем?! После такого неминуемо последует казнь. На что этот Лука надеялся? На то, что победит всех своим упрямством?