На руинах пирамид

— Стыдно признаться, но ни над чем, ничего не лезет. — Карсавин постучал себя по голове, словно демонстрируя место, куда ничего не лезет. — Есть, правда, одна мысль: написать роман-расследование убийства американского писателя Джека Лондона.

— А разве он не сам себя? — удивилась Нина.

— Нет, конечно, — встрепенулся Иван Андреевич.

— И мне казалось, что он застрелился, — включился в разговор Францев.

— Ну, во-первых, не застрелился, а отравился морфием, который ему прописал врач, — уверенно заявил писатель. — Такова была официальная версия: якобы не рассчитал дозу. Так сказали врачи и полицейские, а потом уж газеты стали трындеть о его самоубийстве. А с чего ему себя убивать? Высокий, красивый, сильный сорокалетний мужчина, который только что расстался с нелюбимой женой, которая ему изменяла и даже не скрывала этого. Чарми к тому же была некрасива, но в свое время завалила его любовными письмами. Потом они переспали, и Джек, как честный человек, просто обязан был на ней жениться. А вообще он был заражен социалистическими идеями, мечтал о революции. Социалистическая партия, в которой он состоял почти двадцать лет и был одним из ее лидеров, становилась все популярнее. А потом все партийные руководители стали гибнуть. Кто-то утонул, кто-то под поезд попал, кто-то покончил с собой. Джек Лондон тоже. И партии, популярной у рабочих и особенно в студенческой среде, не стало. А через год случилась революция в России, оплаченная, кроме других вложений, и американскими деньгами. Представляете, какой революционный подъем был бы в Штатах! Вот я и хочу написать книгу о том, что было и что могло бы быть… Американские банкиры в 1913 году по тогдашним американским законам не могли вложить золото в создаваемую федеральную резервную систему и попросили это сделать Николая Второго. И он им помог, вложив в ФРС почти девяносто процентов уставного капитала, став фактически владельцем.

— Сегодня женский праздник, — напомнила Лена.

— Так и есть, — согласился Карсавин, посмотрел на стол, на опустошенную более чем наполовину бутылку «Хеннесси» и вздохнул. — Тогда я хочу предложить тост за основательниц международного женского движения Клару Цеткин и Розу Люксембург.

Он протянул руку к бутылке «Хеннесси», но вдруг замер.

— Я же грузинский принес, — вспомнил он, — в дубленке оставил.

Иван Андреевич быстро поднялся и поспешил в прихожую.

— Не надо с ним пить, — шепотом обратилась ко всем Лена, — он же уже пьяный. Сейчас добавит, и ему будет совсем плохо: он ведь старенький уже.

— Согласен, — шепнул Кудеяров, — только совсем плохо будет нам, а он из дома еще бутылочку принесет.

Вернулся радостный Карсавин и поставил на стол бутылку.

— «Энисели», — объявил, — не хуже раскрученных французских марок. А в чем-то даже и превосходит их. Единственный коньяк, за который его создатель получил Сталинскую премию…

— Давайте лучше о Джеке Лондоне поговорим, — предложила Нина.

— Хорошая тема, — согласился Иван Андреевич.

Неожиданно громко прозвучал сигнал мобильного. Францев достал из кармана аппарат и отошел в сторону. Посмотрел на номер телефона вызывающего и ответил.

— Подполковник Францев, слушаю вас.

— Привет, — прозвучал в трубке счастливый мужской голос, — если честно, забыл, как вас там по имени и отчеству… Это Николай Второй с Васильевского. Вы там интересовались насчет Елизаветы Романовой…

— Погоди, — не дал договорить участковому Францев, — начнем с того, что я тоже Николай. Подполковник полиции Николай Францев из Ветрогорска. Романова теперь проживает на моем участке, и меня интересует, есть ли на нее чего-нибудь.

— Подполковник? — удивился Николай Второй. — А чего же ты в участковых делаешь? У нас в районном управлении майоры, и то это край…

— Погоди! Что по поводу Елизаветы Романовой?

— Елизаветы кого? Ну да. А нет на нее ничего: жалоб на нее не имеется, сама тут не проживает, а главное — никто ее не знает и не помнит. Одна бабка сказала, что была тут семья вроде как Романовы. А может, и не Романовы, потому что давно это было… Потом чего-то у них завертелось… И у всей страны завертелось… По рассказам бабки, сам понимаешь, выводов делать нельзя, но там кто-то кому-то задолжал, и был серьезный наезд на семью… А семья: бабушка, мамаша и внучка…

— Теперь уже, конечно, не доказать, сам он отравился или его убили, — прозвучал за спиной Францева голос Кудеярова.

— Кого еще убили? — тихо спросил в трубке голос участкового Романова.

— Джека Лондона, — ответил Николай.

— На твоем участке?

— Бог миловал, — удивился такому вопросу Францев.

— Пронесло, значит, — поддержал его коллега. — Тогда я продолжаю. Этому дому больше сорока лет. Жильцы почти во всех квартирах менялись. Но одна бабка… ну, я уже говорил. Короче говоря, это лет двадцать назад было. Муж с женой развелся, ушел, а потом продал свою долю в собственности квартиры. Ну и, как водится, стали приезжать новые жильцы… До драк доходило. Мог бы, конечно, поднять все факты, найти свидетелей. Отыскать прежних участковых.