На руинах пирамид

Он возвращался и злился. Злился оттого, что и сам понимал: съездил впустую. Соседка не помогла ничем, рассказала печальную историю про изнасилованную девочку, которую с уверенностью не могла опознать по фотографии в паспорте. В паспортном столе ему посоветовали сравнить два снимка. Но он уже и так это сделал, когда Елизавета показала ему свои документы. Сходства действительно немного, но оно есть. А если учесть, что на первой, почти детской, фотографии у Лизы косметики на лице нет вовсе и волосы зачесаны за уши, то трудно сравнивать ту девочку с двадцатипятилетней женщиной с распущенными по плечам волосами — той, что была на втором снимке. Одна и та же это женщина или нет — дело даже не в этом. Соседка сказала, что фамилия семьи, проживавшей через стенку от нее, была Петровы. Если, конечно, соседка не напутала что-то. Все может быть: она пожилая, да и прошло почти двадцать пять лет. Францев и сам лишь фрагментарно мог вспомнить все, что происходило с ним четверть века назад. Бывшую жену не вспоминал вовсе, и какие-то проблемы, случавшиеся на службе, тоже забылись, словно все плохое, что было когда-то, осталось в далеком и темном прошлом, к которому уже нет возврата. Но где-то там, между памятью и небытием, колебалось перекошенное злобой лицо школьной уборщицы.

Николай проехал мимо рынка, свернул к двухэтажному зданию, в котором располагался участковый пункт, и увидел Шалашникова, который тащил перед собой картонную коробку. Францев остановился, опустил стекло и крикнул:

— Куда надо? Могу подвезти.

Шалашников повернул к нему вспотевшее лицо и выдохнул.

— Да тут мне уже немного осталось. — И сообразив наконец, с кем разговаривает, объяснил: — А я к вам иду. Вот решил телевизор полиции подарить, конкретно лично вам. Только не надо благодарить — телевизор старый, ему уже десять лет, но показывает он лучше новых.

И все же Францев вышел, открыл дверцу багажника и помог поставить туда коробку.

— Я раздумал жениться, — переводя дух, начал объяснять Шалашников. — То есть не то чтобы раздумал, а просто покумекал тут. Если баба любит меня, то ей плевать на фамилию. А если оговорки такие, то на фига мне такая… Я ведь себя уважаю: меня как-никак не на помойке нашли. Я прав?

— Ты умный человек, Леша, — оценил Францев, удачно вспомнивший имя своего собеседника.

— Да и не такая уж плохая фамилия, — продолжил Шалашников, — вот в городе чиновника убили. Так у него вообще фамилия — Оборванцев. И ведь ничего, жил с такой фамилией и высокую должность занимал. И наверняка женатым был.

— Была у него жена, — подтвердил Николай, — говорят, симпатичная даже — не на мой вкус, разумеется, но кое-кому нравится.

— Да у тебя Ленка… То есть, простите, Лена — вообще красавица. Когда она в «Тысяче мелочей» работала, я лишний раз туда заглядывал, чтобы только на нее посмотреть. Постою, товаром поинтересуюсь, а потом для виду куплю что-нибудь — все равно что. То ножик перочинный, то гранулы для септика. У меня теперь этих ножиков столько, а гранул — целый мешок, не меньше. Впору самому магазин открывать.

— А ты обратно их сдай, если срок годности не вышел.

— Надо проверить, — обрадовался Шалашников, — а на ножики какой срок годности? Наточил — и они все как новые.

Он замолчал, вытер рукавом пот со лба.

— Правда, что ли, — еще одного мужика ночью зарезали?

— Откуда знаешь? — удивился Францев.

— Да все говорят. На рынке только это и обсуждают.

— И что говорят. И кто говорит?

Алексей растерялся.

— Я от Незамерзайки слышал, но она не одному мне говорила… То есть вовсе не мне, а я мимо проходил и слышал. Сказала, что мужик на дорогущей лайбе снял на трассе девочку… То есть не девочку, а трассовичку, и даже отъехать не успел, как она в него нож всадила…

Николай вздохнул, а потом резко выдохнул.

— Она не говорила, откуда у нее эта информация? Начнем с того, что это полная чушь! А потом, чтобы подобную…

Участковый замолчал, подбирая слово, и Шалашников воспользовался паузой, резко повернулся.

— Ну ладно, я побежал.

И сорвался с места.

Николай не стал выгружать телевизор. Припарковал машину возле участкового пункта и отправился на рынок.

Марина Незамерзайка, увидев его, засуетилась, и, пока она раздумывала, убежать ей или спрятаться под прилавком, участковый помахал ей рукой.

— Погоди!

Женщина с явной неохотой подошла.

— Знаешь, зачем я тебя ищу? — обратился к ней участковый.

— Ума не приложу. Что-то купить у меня хотите?

— Бесплатно хочу получить от тебя информацию о какой-то знакомой тебе трассовичке, которая нынешней ночью залезла в «Бентли».

— С чего вы взяли? Я вообще с ними знакомства не вожу и даже не представляю, кого вы имеете в виду. Вы же знаете, что у нас тут нет трассовичек. Мы же не Рублевка какая-нибудь!

Но, увидев лицо Францева, вздохнула и призналась:

— Мужик один рассказал, что лично видел дорогой автомобиль, который стоял на обочине, а потом к нему подскочила девка в шубке, запрыгнула внутрь. Вот и все.

— А чего ж ты врешь, будто водителя зарезала эта девка?