На руинах пирамид

— Вчера, после того как вы с писателем ушли, Беата почти сразу по переговорному сказала мне, что специально пришла — нужно поговорить. Я удивилась и ее впустила. Но она с порога накинулась на меня… Я отбежала… Я бы ей врезала как полагается: у меня опыт большой в этом деле. Ведь когда моя мама исчезла так же внезапно, как и появилась, мы с бабушкой оказались брошенными. Чтобы нам как-то прожить, я собирала макулатуру, пивные банки и бутылки, даже кабель с медной жилой сжигала на кострах, чтобы медь продать. Конкурентов было много, приходилось отбиваться от опустившихся мужиков, и потому я всегда носила с собой метровый пруток арматуры, который сразу пускала в ход. Бродяжья жизнь, она ж такая. Потом меня выловили у метро и отправили в приемник-распределитель, оттуда в специнтернат, если знаете, что это такое.

— Знаю, — сказал Францев.

— Там хуже, чем на улице. Там приходилось одной против толпы озверевших сверстниц стоять. Но там я окончила девять классов. Меня выпустили, и я вернулась к бабушке, которая была там же, где я ее и оставила: снимала у дворничихи комнатку в подвале на Петроградской… Там же она и умерла вскоре. Но это все лирика. А вчера я отошла в угол комнаты и совсем забыла, то есть я даже не представляла, что на барной стойке лежит нож. А Курицына увидела его, схватила и, размахивая ножом, бросилась на меня. Убила бы, если бы не Лушка, которая вцепилась в ее руку… Нож выпал, собака висела на ее руке, но я ее оторвала и сказала Курицыной, чтобы она проваливала, иначе я отправлю ее вслед за мужем. Как ни странно, но это успокоило ее немного. Она взяла со стойки новое кухонное полотенце. Начала вытирать кровь с руки, но я сказала: «Положи на место чужую вещь!» Лушка зарычала, и Беата выскочила из дома.

— С ножом?

— Естественно. Когда я приказала положить на место чужую вещь, я имела в виду нож, а не окровавленное кухонное полотенце.

— Где оно сейчас?

— В ванной лежит, приготовлено для стирки. Но я его лучше выброшу.

— Не надо выбрасывать. Я заберу его у вас сейчас. Потом заеду, и мы акт составим, вы передали, а я принял в качестве вещественного доказательства кухонное полотенце, приобретенное вами… Где вы его приобрели?

— Пару недель назад купила на рынке в Ветрогорске. Вернее, в магазине «Тысяча мелочей». У меня даже чек сохранился.

Хозяйка сходила в туалетную комнату, вернулась из нее с полиэтиленовым пакетиком и протянула его участковому.

Францев заглянул в пакетик и увидел окровавленную ткань.

— Замечательно, — обрадовался он. — Короче, сделаем так. Светлана, сидите дома, никого не впускайте, будут ломиться — звоните сразу мне, но думаю, что ломиться к вам некому. А чтобы не было скучно, возьмите лист бумаги и опишите все, что вчера здесь произошло. С того момента, как к вам зашел участковый вместе с писателем Карсавиным. Карсавин показал участковому приобретенный недавно нож, после чего положил его на барную стойку и забыл там. После чего в дом ворвалась…

— Я знаю, что написать, — сказала Света.

— Приятно иметь дело с грамотными людьми, — ответил Николай и поспешил.

Он вышел за ворота. Теперь уже стемнело окончательно, он открыл дверцу «Нивы», но не стал доставать свою форменную куртку. Набрал номер следователя Егорова.

— Освободился?

— Уф, — выдохнул подполковник юстиции, — только сейчас с Павлом Андреевичем вышли от Евдокимова, все обсудили, составили план действий.

— Все отменяется, — сказал Николай, — давай встречаться прямо сейчас: я назову тебе имя убийц господина Синицы и передам неопровержимое доказательство этого. Через двадцать пять минут я перееду виадук на кольцевой и сверну на первом же перекрестке, подлетай туда…

— Кто хоть убийца?

— Анализ крови, что нашли на обивке «Бентли», сделали? Так вот, сопоставишь с той кровью, что я передам тебе, и сам поймешь. Раньше приедешь, раньше узнаешь, как говорится. А я уже в пути.

— Да-а, — вспомнил Егоров, — криминалисты обнаружили на рукояти ножа микрочастицы ткани.

— Ткань хлопковая, — согласился участковый, — как раз я ее тебе и везу со следами крови.

Он сел в «Ниву», завел двигатель и, не давая ему прогреться, тронулся с места. Потом набрал номер жены.

— Ты уж прости, что задерживаюсь, но через часок с небольшим вернусь, просто надо до города добраться. Доеду и сразу обратно, только передам кое-что.

Глава двадцать первая

Он возвращался домой, ехал по улице поселка, а по тротуару навстречу ему шли жители, выгуливающие своих собак. Процессию возглавляла Люба Гуревич со своим вольфшпицем. Увидев «Ниву» участкового, она махнула рукой, останавливая машину, потом подозвала других людей. Но первыми подбежали собаки, и какой-то наглый бульдожка тут же пометил переднее колесо.

Францев вышел к народу и, посмотрев в лица людей, спросил:

— Ко мне есть какие-то вопросы?

— Когда это все прекратится? — обратился к участковому кинопродюсер Дорофеев, выгуливавший своего миттельшнауцера.

— Что прекратится? — изобразил непонимание Николай.

— Преступления эти, — отозвалась дама, прижимающая к груди чихуа-хуа.

Францев пригладил волосы, задумался и пожал плечами.