На руинах пирамид

— Знает, но есть некоторые трудности: он, например, не смог прочитать такие простые и, можно сказать, родные слова «участковый инспектор».

— Это не беда, — не расстроился Францев, опуская детей на диван и усаживаясь рядом. — Скоро я научу его писать и заявления, и протоколы.

Он посмотрел на жену.

— Что-нибудь прояснилось с убийствами? — поинтересовалась Лена.

Францев кивнул, но ответил не сразу. Она ждала, а он пытался сформулировать.

— На стол накрывать? — спросила Лена.

Он задумался, посмотрел на потолок и поднялся.

— Надо еще кое-что выяснить, — сказал он, — но это ненадолго, это у нас в поселке. Полчаса максимум.

«Нива» повернула на Центральную улицу, и Францев увидел, что навстречу катит красный «Мерседес» Беаты Курицыной. Поморгал фарами и остановился. Вдова Оборванцева тоже притормозила. Николай вышел и подошел к «мерсу». Вдова смотрела на него, но окно все же медленно поползло вниз.

— Что же вы сами? — удивился участковый. — Позвонили бы мне, я бы для вас и в магазин, да и куда скажете. Есть курьерская служба, и в конце концов есть Валентин. Он бы с радостью.

— Его телефон не отвечает, — зло ответила Беата, — я даже на автобазу позвонила, и мне ответили, что он на работу сегодня не вышел.

— Завтра выйдет, в чем проблема? Кстати, у меня к вам вопросы. Дело в том, что от коллег, проводящих расследование этого страшного преступления… — Францев вздохнул, — этого ужасного преступления… Появились вопросы. Дело в том, что вашему мужу кто-то присылал эсэмэс-сообщения с грязными намеками, чуть ли не угрозами, с шантажом даже… Вы не знаете, кто мог так нагло и бесцеремонно вторгаться в его служебную и личную жизнь?

— Понятия не имею, — ответила Курицына со спокойным лицом. — Сеня мне ничего такого не рассказывал, наверное, чтобы не расстраивать меня. Но я точно знаю: недоброжелателей у него было очень много, огромное количество негодяев завидовали ему, распускали про него гнусные сплетни. Они не могли взять в толк, все эти мелкие людишки, почему, занимая такой ответственный пост, он не пользуется своим положением, остается таким же честным и кристально чистым человеком, каким был всю жизнь. Многие еще завидовали нашему семейному счастью, нашей любви, которую Сенечка пронес в своем сердце до самого конца, до своей трагической гибели.

— Мои соболезнования, — произнес Францев и отступил в сторону, давая проехать красному «Мерседесу».

Он вернулся в «Ниву» и продолжил свой путь. У ворот участка Дробышева остановил машину и вышел. Снял куртку и оставил ее в машине. Нажал кнопку переговорного устройства.

— Ну что вам еще надо? — спросил голос Елизаветы. — Я все, что знала, уже рассказала.

— Вы ответили на все заданные вам вопросы, но сейчас появились другие. Впустите!

Щелкнула задвижка. Николай зашел на территорию, и сразу к нему подскочила собачка, крутя хвостиком и подпрыгивая. Он наклонился и погладил ее, а когда выпрямился, увидел вышедшую на крыльцо Елизавету.

— Давайте здесь поговорим, — предложила она, — у меня в доме совсем не прибрано.

— Хорошо, — согласился участковый, — здесь так здесь, если вам так удобнее. У меня несколько вопросов. Первый: почему все-таки у вас регистрации нет?

— Как нет? То есть возможно, что моя регистрация устарела, я просто не знала…

Францев спокойно кивнул.

— Как может регистрация устареть? Ваша семья лишилась квартиры, вас всех выселили. Говорите правду! Вы же не Елизавета Романова, вы — Света Петрова.

— Так я и говорю вам правду, и даже не знаю, о какой Свете вы говорите, — начиная злиться, ответила Лиза. — Правда вся в том, что в нашей стране правды нет. У меня нет регистрации, потому что у меня нет своего жилья. Квартира, в которой мы жили когда-то, была коллективной собственностью: ею владели отец, бабушка, мама и я. Отец ушел к другой. Потом он умер. Его доля была разделена по суду на две части — одна восьмая записана на меня, а остальное на его новую жену, с которой он прожил в браке меньше года. И вот потом эта жена стала требовать от нас деньги за пользование ее долей, потом сказала, что свою долю продает, и предложила цену, за которую можно было бы купить хорошую однокомнатную. Мы отказались. И вскоре пришли смотреть квартиру какие-то бомжи. Мы сходили в отдел милиции, там ответили, что надо подать заявление участковому. Тот хоть и принял нас, но сказал, что закон не на нашей стороне, и посоветовал обратиться в частную структуру, которая разберется и с покупателями-бомжами, и с продавщицей нашей квартиры. Тогда мама с бабушкой вспомнили, что офис фирмы «Форвард» охраняет частная охранная структура, и мы отправились туда.

— Откуда они знали про фирму «Форвард»? — спросил Николай.

— Бабушка вложила туда свои накопления, — объяснила Елизавета, — кто-то из ее подруг надоумил. Будто бы инфляция съест все накопления, а «Форвард» сохранит и преумножит. Они отправились туда, и им пообещали решить вопрос, но за все надо платить, а эта услуга дорогая, и тогда директор охранной фирмы…

— Оборванцев Семен? Он же Мамочка и он же Беспризорник.

Лиза подумала, посмотрела в сторону и кивнула. И продолжила рассказ.