На румбе 202

Когда милиционер попробовал сказать что-то о «дамских нежностях», он услыхал в ответ такую тираду о людях, человечности, что только рот раскрыл, удивляясь, как в таком маленьком теле умещается такой мощный запал. Не понимая, почему эта пичуга встала на их защиту, крючконосый только криво ухмыльнулся и первым нырнул под спасительную марлю. Примеру дружка немедленно последовал и тестолицый.

Два накомарника принадлежали безраздельно больным — радисту и Вите. Пятый должен был по очереди укрывать Левшу, камчадала и милиционера.

Впервые после падения радист, наконец, спокойно заснул, и Арсений Николаевич сказал, что это первая веха на пути к выздоровлению. Два надувных матраса заполняют всю палатку, и Коля, пристроившись рядом с Витей, старается не шевелиться, чтобы не разбудить. Коля положил руку на голову товарища. Голова горячая, — очевидно, поднялась температура. Этого еще не хватало. Нужно во что бы то ни стало раздобыть доктора. Леха говорит, что недалеко от сопки в летнем стойбище пастухов кто-то заболел и, наверно, сейчас туда пригласили доктора. Коля уже договаривался с Лехой пойти в стойбище. Глядишь, с рассветом доктор сможет посмотреть, что с Витей. Но Леха неизвестно куда исчез — неужели ушел один?

Юнга попробовал тихонько подняться с матраса, но Витя сразу открыл глаза.

— Ты не думай, что я надолго свалился, — виновато говорит Витя. — Завтра утром я уже встану, и мы двинемся в район. А что сейчас делают на «Богатыре»? Интересно, знает уже дядя, что мы ушли из «Приморья»? Коля, а может, попробовать сейчас встать?

— Не притворяйся! — нарочито грубо оборвал Коля товарища. — Намочить платок в холодной воде?

Не дождавшись ответа, он потянулся за фляжкой, намочил платок и положил Вите на лоб.

— Скоро доктор прилетит. Разрешит, тогда и поднимешься. Да ты и без доктора выздоровеешь, только слушайся меня и не крутись. Не сбрасывай… — придержал он Витину руку.

— Да нет. Свет от костра. Режет, — Витя сдвинул платок на глаза и опять, кажется, забылся. Но едва юнга привстал, сразу забеспокоился: — Коля, ты где?

— Я тут. Не крутись! — тихо-тихо заговорил Коля, как бы убаюкивая товарища. — Ты лежи спокойно. Скоро Леха придет. Он тут где-то рядом. Мы с ним будем спать в палатке у Арсения Николаевича, так что ты не беспокойся, если меня рядом не будет. Знаешь, Вить, жалко, что мы оставили в «Приморье» твой приемник. Завтра ты настроил бы его, и узнали бы мы обо всех судах торгового флота… Наши дальневосточники сейчас ушли в Арктику, а черноморцы пришли из Антарктики. А кто-то плывет сейчас в тропиках, может, даже экватор пересекает… Твой приемник такой сильный, что в него и экватор был бы слышен. И с «Богатырем» связались бы, а то эту лагерную бандуру крути-верти, а дальше ста километров никого не слышно. Эх!.. Стоять бы сейчас за штурвалом… Капитан спрашивает: «На румбе?» Рулевой, как эхо, отвечает: «На румбе двести два!» Это я запомнил курс от Петропавловска на Владивосток… Вить!..

Около палатки послышались шаги, и почти одновременно просунулись две головы — Левши и Лехи. В руках у Лехи был какой-то мешочек, который он протянул Коле.

— Однако, держи. Трава камчатская. Заваришь, Вите дашь. Пить будет. Дед пил. Здоровый стал.

— Ось де вiн був! Траву сбирав? А мене Арсенiй Нiколаевич шукать тебе налажував. А трава ця нехай полежить… Доктора скажуть, що пити, що не пити.

— Дед пил! — обиделся Леха. — Такой травы нигде, кроме Камчатки, нет. Доктор знает, старый камчадал тоже знает.

— Тихесенько, без паники. Володя, мабуть, спить! — остановил Леху Левша. — То ж був старый камчадал, а ты молодий камчадал. Ты що, у современну медiцiну не вiришь? У радянсьских лiкарiв? Ты же, Леха, книжнiк прозываешься? Сознательна людина! А то — знахарство.

— Зачем знахарство? — окончательно вскипел Леха. — А в книжках про траву разве нет? Есть в книжках! К нам ученый с Большой Земли приезжал. Из Москвы из самой! Траву собирал! Трава все болезни лечить может! Эта на сопках растет! Больше нигде не растет! Знахарство — зачем врешь, зачем?

— Э, який горячий, — попробовал остановить Леху матрос. — От якоi хвороби твiй дiд таку траву пив?

— От живота. Живот болел!

— А у хлопця голова побита. Е такi трави, що для одноi хвороби добре, а для другоi отрута. Отруiшь хлопця, що тодi? Брось цю травку!

— Бросить? — вдруг сник Леха. — Собирал! Зачем вечер тратил? Отрава, говоришь? Брошу!

— Коля, не бойся! Это не змея, это гейзер, — внезапно громко заговорил Витя.

— Жар? Однако, бредит! — испуганно прошептал Леха, причмокивая губами.

— А ты травку от живота притащил, — сказал Коля. — Витя, — притворно зевнул юнга, — если бы я ушел спать, ты меня отпустил бы? Сейчас с тобой побудет Леха, а когда ты уснешь, и он пойдет в нашу палатку. Ты один не будешь бояться? Если что надо, позовешь — у костра всю ночь кто-нибудь будет. — Энергично подмигнув Лехе, Коля вылез из палатки.

Леха присел около Вити и еле слышно стал напевать тут же сложенную им песню: