На румбе 202

«Снимаемся Владивосток тридцать первого, — начал читать Витя. Он не может понять ни одного слова, настолько это не то, что он ожидал увидеть. — Прибытии Петропавловск немедленно направляйся порт пассажирскую гавань капитану теплохода Азия следования Владивосток тчк Коле не беспокойся он борту Богатыря тчк Дядя Сергей».

По мере того как до сознания доходил смысл текста телеграммы, меркла радость его бытия. Как же это могло случиться? Коля на «Богатыре»! Как он туда попал? И как он мог оставить Витю одного на Камчатке? Теперь ему совершенно одному идти пассажиром на какой-то чужой «Азии».

Витя почувствовал, как на глаза навертываются горькие слезы разочарования во всем человечестве. Уж если его могли бросить Коля и дядя Сергей, то чего же ждать от других, чужих ему людей?

— Витя, ты готов? — показался на лестнице врач. — Пойдем, я тебя сам провожу.

Врач без халата и белой шапочки. Он чем-то удивительно похож на дядю Сергея. Но разве Вите сейчас до экскурсии? Ему не нужны ни электростанции, ни оранжереи. У него уходит в рейс «Богатырь»!

— Можно, я не пойду с вами? — сказал Витя. — Мне нужно немедленно на базу геологов.

* * *

«Богатырь» снялся в рейс до двадцати четырех часов.

К восьми часам утра далеко позади «Богатыря» осталась Авачинская бухта, — по мнению многих моряков, лучшая бухта в мире. Сотни судов одновременно могут найти в ней убежище от любого шторма. От всех ветров. Она укроет каждого, кто сумеет найти узенький вход в нее между двух грозных скал. Навстречу судну спокойно катились гладкие волны Тихого океана. По правому борту в дымке виднелись высокие камчатские сопки.

Коля задолго до восьми часов уже крутился на шлюпочной палубе, ожидая, когда же, наконец, подойдет время смены вахты. Вход без дела в рулевую рубку лицам, не несущим вахту, строго воспрещен. Коля вроде бы случайно заглянул сквозь иллюминатор в капитанскую каюту. Часы над письменным столом показывают без десяти восемь.

А может, они остановились?

Юнга отлично знает, что электрические часы работают во всех помещениях от одной часовой матки и никогда не останавливаются. Но сегодня все может быть!

Ведь подумать только — через несколько минут он взлетит по трапу на мостик, войдет в рулевую рубку… «Вахту сдал матрос первого класса Иванов. Вахту принял юнга Самохвалов». Вот бы Витя услыхал. Но при мысли об оставшемся на берегу Вите Колина радость меркнет.

— По корме справа вертолет, — слышит Коля голос старшего помощника с правого крыла мостика. — Идет курсом на нас!

— Самый малый, — раздалась на мостике команда капитана.

Мягко звякнули машинные телеграфы, и расстояние между «Богатырем» и вертолетом начало резко сокращаться.

Чтобы лучше видеть, юнга нарушил запрет. Шаг за шагом он все выше поднимается по трапу, ведущему на мостик. Вышел на крыло и Сергей Иванович, поднес к глазам морской бинокль.

А Коля и без бинокля все отлично видит. Видит, как вертолет догнал судно, повис позади грот-мачты над четвертым трюмом, как жаворонок над пашней. Только больно низко опустился — того и гляди зацепится за стоячий такелаж. Потом у вертолета открылась дверца, и из нее что-то вывалилось и упало на люк четвертого трюма.

— Принять трап с вертолета, — опустил бинокль капитан.

— Есть принять трап с вертолета, — слышит Коля отцовский голос. Тот всегда умудряется оказаться как раз в том месте, где требуется выполнить команду капитана. Теперь и юнга понимает, что с вертолета спущен на палубу «Богатыря» веревочный трап. Он болтается в воздухе с одного борта на другой и похож на судовой штормтрап, только без деревянных перекладин. Первым на трапе повис боцман, затем за веревочную ступеньку ухватилось еще двое матросов. И как только трап натянулся втугую, в дверях вертолета показался человек. Спустив ноги, он стал на трап, сделал несколько приседающих движений, определяя его крепость, и снова исчез в кабине. А за ним…

— Витя! — заорал юнга. — Товарищ капитан, Витя прилетел!

Коля видит, как, неумело перебирая руками и ногами веревочные ступени, по трапу стала медленно спускаться на палубу «Богатыря» тонкая мальчишечья фигура с перебинтованной головой. Из кабины вертолета высунулся человек с мотком веревок в руке. По мере спуска Вити он разматывает моток. Ну конечно, конец веревки закреплен у Вити вокруг пояса. Страхуют. Страхуют, чтоб он не завалился. Коля бы не дал себя страховать, а Витю они правильно поддерживают. Все помогают Вите. Только Коля в стороне. Торчит здесь на подходе к мостику.

Схватившись за медные, отполированные сотнями рук поручни, юнга приготовился скользнуть вниз навстречу Вите. Он весь рывок. Весь порыв. Это его право первым встретить дружка. Его право и обязанность.

— Товарищ Самохвалов, — раздался над Колиным ухом голос старшего помощника. — Восемь ноль-ноль. Заступайте на вахту.

— Товарищ старпом! Это же Витя. Я сейчас…

— Кажется, я рано допустил юнгу к рулю, — повернулся к старпому капитан. — Он еще не матрос, а мальчишка. А с рулевым, который может сбежать с вахты, того и гляди выскочишь на мель.