На рыдване по галактикам

Едва продрав глаза, гляжу на часы. Близится местный восход, а это значит, меня ждет куча дел. Поплескав водичкой на лицо и пригладив мокрыми руками встрепанную шевелюру, на ходу впрыгиваю в комбез и ботинки и несусь проверять, кто из поредевшей команды уже вырвался из цепких щупалок Морфея. По пути заглядываю в медблок, но там, разумеется, все без изменений: огоньки регенератора мерно перемигиваются, только звуковое сопровождение из громового Басова храпа исчезло. Надо бы, наверно, выпустить уже на волю всех, кого мы безопасности ради перед посадкой упаковали в компенсационные капсулы.

Хотя много ли изменится от их возвращения в реальность? Суперкарго одна туманность сидеть под арестом до воскрешения кэпа, Бас так и так дрыхнуть будет, разве что док примется стонать и причитать, а его прожорливый потомок — метать все, что не приварено молекулярной сваркой и не раскалено добела. И вот сильно такое пополнение нам поможет в деле ремонта или разведки? Хотя одного несостоявшегося удобрителя сакамаровых плантаций я бы отправила воплощать мечты детства в зачахшую оранжерею. Там от корявых доковых псевдоподий остаткам человеческой популяции в наших скромных лицах хоть опасности бы такой, как на ниве медицины, не грозило.

Заворачиваю на камбуз — может, и.о. капитана там уже вовсю точит горячие блинчики? Судя по ароматам, Тася давно хлопочет у мультиварки. Так и есть — вихрастый бортинженер, волей случая выбившийся аж в капитаны, уписывает завтрак.

— Кофмичешкий шалют, Шоколова, — бубнит он набитым ртом, помахивая перепачканной сиропом ладонью. — Боброе мефное… утро. Наконец-то я выспался, а ты за это время даже рыдван еще глубже в анналы космоса не уронила. Благодарность тебе, с занесением в личное и все такое.

Пропустив мимо ушей подначку, подсаживаюсь к столу и самым что ни на есть официальным тоном спрашиваю:

— Товарищ и.о. капитана, в связи с полной профнепригодностью штатного медика могу я считать себя и временно исполняющей обязанности бортового врача?

— Да на здоровье, — милостиво разрешает Нюк. — Только не лечи никого, пожалуйста. А считать — считай, конечно… что мне, жалко, что ли?

— Вот! — обрадованно говорю я. — И теперь, уже как и.о. бортврача, я хочу внести медицинскую рекомендацию, полезную как для нашего, так и для капитанского здоровья: не бесить Варга личным присутствием, когда он во второй раз вернется в реальность, а привести в чувство пилота Ксенакиса и отправить его докладывать обстановку. В конце концов, это его приказ, который я не могла оспаривать в обстановке, приравненной к боевой, привел нас в эту галактику. А маленький инцидент с буравчиком… такой способный технарь, как вы, инженер Стратитайлер, конечно, могли бы бесследно удалить из судового журнала? Или я ошибаюсь?

— С первой частью согласен. За подлизистый комплимент спасибо. А вот править бортжурнал не буду. Пусть за буравчик как хочет, так и объясняется. Может, Варг так разозлится, что про нас вообще не вспомнит… в этом тысячелетии, — бурчит инженер, запивая блинчик горячим чаем.

— Лишь бы кондратий от передоза злобы не посетил, — осторожно замечаю я. — Все-таки только-только… из комы. А опытный штурман нам еще ой как пригодится в незнакомой-то галактике. Что-то мне подсказывает: за пару недель я программу пятого курса усвоить не успею, не говоря уж о том, чтобы стажа поднабраться.

— Кто ему виноват, что он такой психованный? Брал бы пример с меня — я вот воплощенное вселенское равновесие… когда посплю и поем, — улыбается Нюк. — И вообще, может, это мой коварный план по устранению соперников в борьбе за самочек? Старичье перемрет от ругани и стрессов, Рекичински навеки заморожу, и вуаля: я — владыка гарема, — нахально прибавляет конопатый паразит, облизывая пальцы.

— Некоторые самочки не то что тебя — лакийца затопчут и порвут его шкуру на бахрому для юбочки, — ехидно вворачиваю я.

— Ничего, это только первые десять лет. Потом природа и гормоны возьмут свое, — беззаботно парирует какими-то невероятно наглыми роботами воспитанный и.о. капитана. Экий самодовольный самец. Не зря говорят, что власть портит людей. Или деньги? Или все вместе? Но я прикусываю язык, с которого так и рвутся разнообразные ядовитые ответы, потому как понимаю — обцелованный светилом нахал того и добивается, по приколу ему меня злить, и возвращаю разговор в рабочее русло:

— Кстати, мы вчера были снаружи. Заплата от корпуса отходит.

— Угу, в курсе. Бо доложил. Сейчас с доковой головой разберусь, и… Тася, блинчики — обожрямба, — выдает Стратитайлер вкупе с воздушным поцелуем зардевшейся роботессе, счастливо вздохнув и похлопав себя по животу. — Приготовь их капитану Вегусу, когда проснется. И он стопудово подобреет.

И, мурлыча что-то в такт льющейся из имплантов музыке, Нюк удаляется в компенсационный зал. А ему на смену в столовку заруливает Цилли.