На рыдване по галактикам

— Что, страпельки тырить было не так возбуждающе? — мрачно интересуюсь я, припомнив, благодаря кому мы сюда загремели. А за кокетку-капитана меж тем разгорается настоящая свара — видно, его многозначительные взгляды и ухмылочки чье-то недостаточно отдрессированное презрением к адамам сердечко таки зацепили. В толпе нарастает гул, который уже через каких-то полминуты сменяется звуками смачных оплеух и затрещин. Сцепившиеся в яростной схватке дамы катятся в пыль, от души молотя друг друга тяжелыми кулачищами. В драку с азартом включается почти все племя, от подростков до бабуль. Немногочисленные болельщики совсем юных или преклонных лет радостно орут и топают ногами, подбадривая своих. Говорят, раньше, в старину, кулачные бои девушек в грязи пользовались популярностью, но меня это зрелище что-то совсем не заводит. Я за здоровый профессиональный спорт. Представляю, как такая милашка в сопелку зарядить может, если в постели что-то двинется не по ее сценарию… А вот Варгу это побоище явно по вкусу. Может, у них что-то подобное на Варгане тоже есть? Надо будет Цилли потом спросить.

Самая здоровенная деваха с щедро раскрашенным лицом ввинчивается в кучу малу, раздавая поджопники и подзатыльники всем без разбору. Наконец ей удается водворить относительный порядок. Разнятые дамы зло зыркают на соперниц, потирая свежеобретенные шишки и синяки.

— Так дело не пойти! — заявляет здешняя вождица, обводя суровым взором свое одурманенное капитанскими чарами племя. — Нам нужен совет мудрый оракул. Ты, — ее палец тычет в ближайшую претендентку на самого знойного адама, — и ты, — кивок в сторону второй альфы, — сейчас же отправляться в священная пещера. А этих — запереть, и ключ храниться только у меня!

Нас, и не подумав снять чертовы сетки, запихивают в какой-то пустой сарай, побросав прямо на пол, точно бревна, и так и оставляют.

— Ну что, справились своими силами? — ехидно интересуюсь я у Варга. — Кэп, вы если по женской ласке истомились — то и оставайтесь на недельку-другую, кто же против? А я вот чего-то домой хочу. Меня эта толпа сестричек Цецилии, свихнувшихся, точно опоенная Врагусиком Соколова, уже утомила.

— Тут лаской пока и не пахнет, — хмыкает Рекичински. — Но в целом — любопытно, что дальше будет.

— Потому и хочу!

— Чего-чего… Разыграют в какие-нибудь кости — и всех дел, — ворчит Бас. — Спасибо, если все племя ублажать не заставят, а только по одной.

— Отставить панику, — отрезает Вегус. — Рано или поздно они нас развяжут. Бластеры заряжены. Отобьемся.

— Они не выглядят такими же тупыми, как их адамы, — возражаю я, усиленно ерзая в стягивающих тело веревках в надежде их порвать или хотя бы растянуть. — Наверняка сначала бластеры отнимут, допрут, что это оружие.

Все, что у меня получается — лишь хорошенько вспотеть под термаком. К черту все… в черную дырищу. Если план Варга не выгорит — вызову подмогу без его светлейшего повеления. Нарядом больше, нарядом меньше… все лучше массового изнасилования здешними скороспелыми подростками.

Из сарая нас выколупывают довольно скоренько — или посланницы так торопились, или таинственный оракул живет где-то неподалеку. Передравшиеся за кэпа альфы толпятся в первых рядах, жадно тянут шеи, дабы услышать божественную волюшку.

— Великая Многоокая Праматерь принять ваши дары, сестры, и сказать — Великие Игры решат, кому достаться могучий адам! — возвещает посланница. — И эти двое тоже. Второй-третий место получать их.

Ну хвала великой гравитации, хоть групповой секс тут не приветствуется. Хотя бы до тех пор, пока все не перепьют местной самогоночки… Что-то опасаюсь я за нашего пилота — не выдержит сердце нагрузки, и рыдван мне придется водить.

— А я? — уточняю свою судьбу, и огорченный, и обрадованный собственной неликвидностью. Точно соплячкам задарят в виде первой секс-игрушки!

— А ты валить на все четыре, бесполезный адам, не дающий семян, — бескомпромиссно заявляет глава альф. — Для работа не годишься, так что альфа тебя милостиво отпускать.

«Милостиво отпускать» меня в хреновой туче километров от поселения, шваркнув оземь с хребта местной полулетучей коняги без малейшей заботы о целости моих костей. От этой ласковой стыковки я все ж таки на пару минут вырубаюсь. Прихожу в себя на совершенно незнакомой полянке. Где шлюп, где город, где корабль — черная дыра знает. Но хотя бы живой, целый, никем не надкусанный. Только на боку у меня сидит пестрый зверек размером с крысу и умывает мордочку. Перед обедом, наверное.

— Пошел прочь! — ору я, и тот перепуганно прыскает в кусты, обдав на прощание ногу какой-то крайне пахучей жидкостью.