На рыдване по галактикам

— Да что за дурацкий день такой, черная дыра дери?! — хрипит откуда-то слева Ксенакис, которому висение вниз головой точно на пользу не идет, в его-то возрасте. — Мало нам опоенной Яромилы было?

Впрочем, и у меня в моем окуляры уже кровушкой налились, и пульс в ушах молотит.

— Постарайтесь расслабиться и получить удовольствие, как нехорошо шутили на Земле в старину, во времена культа агрессивной маскулинности, — философски отзывается Рекичински, тоже догадавшийся, кто нас заграбастал.

От перспектив быть пущенным по кругу изголодавшимися по адамам альфами становится как-то не по себе. Кто их знает, чем эти варварицы стимулируют приток крови в необходимый им орган? А я-то, дурак, еще переживал, что на мою долю девушек в этой галактике не хватит! Тут вон… не отобьешься, сами хватают и тащат. Интересно, а они красивые? С такого ракурса и под этими балахонами из листьев не разберешь… Понятно, что не инфанты Адориана, но по земным меркам хотя бы?

— Так, девушки! Гражданки альфы, то есть! Верните нас немедленно в исходное положение! — требую я. — Или великие боги сильно разгневаются!

Припеленутый к туловищу переводчик снова исправно срабатывает, подняв уровень звука повыше. Гражданки альфы бросают забавляться с осатаневшим от злобы и унижения Варгом, матерящимся на всех известных ему языках Галактического Союза, и еще разок внимательно оглядывают меня, пытаясь понять, откуда доносятся вполне понятные им слова.

— Мы — великие боги и прилетели с неба, — оседлываю я уже объезженного конька. — Немедленно отпустите нас, пока наш верховный бог окончательно не разгневался и не покарал вас! Небесным огнем, тухлым гару-гару и… прыщами на попе от сладкого.

— Чревовещатель! — оживляется одна из дам, бесцеремонно ввинчивая свой перст куда-то в район моего пупка и прижимая туда же ухо, чтобы точнее определить источник звука. — Это мало-мало поднимать его цену. Так-то адам не самый лучший качество. Еще и блаженный.

— Ах-ах-ах, боги! Вы слышать, девочки? Вот брехун! — веселится другая, судя по голосу, довольно молоденькая. — Есть только одна бог — Великая Праматерь! — назидательно сообщает она мне, в свою очередь ткнув меня пальцем в живот. Они каждую фразу этим дурацким жестом сопровождать будут?!

Уточнить этот момент и придумать что-нибудь более убедительное я не успеваю, потому что Вегус усилием своих раскаченных плечищ таки разрывает удерживающую его сеть и грохается на хребет, что твой «Дерзающий» — на космодром, чтобы уже через секунду оказаться на ногах и схватиться за кобуру. Впрочем, возликовать по поводу такого перелома в переговорах я тоже не успеваю — ближайший к Варгу сноп листьев наставляет на кэпа короткую толстую трубку, и оттуда со свистом вылетает еще одна сеть. Ну нифига себе технологии! Походу, это точно паутина или что-то типа того, потому что она облепляет кэпа и начинает сжиматься, закукливая его до полной невозможности шевельнуться. А остальные товарки еще парочку добавляют, так, что Одноглазого едва видно из-под облепивших его волокон.

— Этот — мой, — гордо заявляет первый сноп, для убедительности ударив себя в облиственную грудь кулаком.

— Три дули Великой Праматери тебе в нос, — моментально реагирует ее подруга по оружию. — Ты уже брать себе адама всего три луна назад.

— Я его выгнать или подарить тебе, — великодушно отзывается первая.

— Подари свой доходяга детишкам — играться, а этот — мой! — угрожающе рычит соратница.

— Три дули вам обеим, — тут же встревает еще одна амазонка. — Я первая его застолбить! Старикан и два доходяга делите как хотеть!

Атмосферка явственно накаляется, дамы, набычившись, начинают наступать друг на друга, обмениваясь какими-то непереводимыми проклятьями. Еще одна альфа, неохотно оторвавшись от ощупывания мрачно сопящего пилота, раздает увесистые затрещины, гася междоусобицу в зародыше. Ну конечно, из-за меня бы эти дочери природы не передрались бы. Не тот масштаб, видите ли. Даже обидно.

— Глупо судить о сексуальных возможностях мужчины, исходя из его весовой категории, — бурчу я себе под нос. Из моих бывших ни одна не жаловалась, что я грубиян, скорострел или там эгоист, не способный доставить девушке удовольствие. Зато тут вон целое племя грубиянок и эгоисток, которые, поди, себя еще и писаными красавицами считают.

— Или из возрастной, — поддакивает вдруг Ксенакис, о своем, наболевшем. Рекичински довольно явственно фыркает в облепившую его физиономию паутину.

— Ладно, шуточки закончились, девочки, — добавляю я погромче. — Бо! Прием!

Я не только в постели недурен, я еще и умный — голосовой вызов тоже отладил.