На рыдване по галактикам

— Возлюбленнейшая из всех могучих дщерей Великой Праматери требует немедленно вернуть ее личных адамов, — растолковывает альфам Ярка. — И она клянется на каждом священном оке, что в случае отказа предаст вашу деревню небесному огню, а полученное гару-гару скормит нечестивым падальщикам.

От доказательств божественной мощи летучих засланцев небес мордень вытягивается даже у наглой повелительницы ультра-феминисток. Подмороженные альфы начинают шевелиться на земле, силясь что-то произнести. Потом выражение испуга на лице вождицы сменяется мучительной задумчивостью — брови аж домиком выгибает — процессор в черепушке того гляди задымится, как дырень в хижине.

— Не держите нас за идиот, мы вам не тупой адам, — наконец произносит вождица, тряхнув зажатым в кулаке копьем. — Небесный огонь из твой штука есть у городской богохульник. Вы из город! Этот конопатый чревовещатель с зеленый волосами похож на Элизкин адам!

— Ну вот, твои поцелуи солнышка нам всю стратегию порушили, — досадливо прищелкнув языком, строит разочарованную гримасу Соколова.

— Из город, из шмород, — свирепеет Цилли, — какая разница, спалим все без разговоров!

Слова у нашего бортмеха с делом никогда не расходятся, и она влепляет заряд из бластера прямо в вождицино копье. Хорошо просушенная древесина вспыхивает, альфа подпрыгивает, уставившись на свое горящее оружие, корчит злую рожу и вдруг выдает, вздернув горящее древко к темному небу:

— Раз ты говорить, что тебя послать сама Многоокая Праматерь, тогда ты тоже принимать участие в Великий Игры! Такой могучий дочь наша богиня без труда обыграть нас и вернуть себе свой адам. Это будет великий честь для нас. А если нет — тогда пусть будет битва, а весь спорный адам я прикажу убить, чтоб не достаться никому!

Луженые глотки членов племени подхватывают воинственный клич своей предводительницы. Сдаваться они здесь, похоже, совсем не обучены.

— Вот же матушка зиркова… — бурчу я, прекрасно понимая, что против всей толпы злобных бабищ нам втроем с одним бластером не выстоять. Пока пробьемся к сараю, кому-нибудь из наших глотку перерезать точно успеют.

— В сердце достойнейшей из дочерей Многоокой Праматери нет места сомнениям в победе в Играх, однако все три адама — ее священная собственность, — возражает альфе Соколова, тоже трезво оценившая наши перспективы. — Столь великой воительнице не к лицу владеть одним адамом, словно самке… этого… гоподрила. Красноперого.

На физиономии вождицы на долю секунды мелькает смесь досады и легкого замешательства — похоже, расстроена, что сама не допетрила ввести подобную привилегию для главы племени. Однако она тут же отбивает подачу:

— Эти адамы есть наш боевой трофей. Одна победитель — один адам. Так повелеть Великая Праматерь. Два победитель — два адам. Мы сказать свой честный и справедливый слово!

— Ну и че делать будем? — цедит Ибрагимбек по внутренней связи.

— Может, заморозишь и ее к зиркам? Возможно, остальные, лишившись лидера, станут посговорчивее? — предлагаю я.

— Замерзайка кончилась. И лазерных зарядов в обрез.

— Тогда поджарь! — кровожадно требую я. Все мое терпение и благовоспитанность уже на исходе.

— Может, обойдемся все же без смертоубийства? Вдруг нам тут еще жить… всю жизнь, — осторожно предлагает Ярка. — Не хотелось бы потом кровной мести под каждым кустом ожидать. И в общем… как бы это сказать… насчет Игр — это мой косяк. Так что я готова его искупить личным активным участием.

— В смысле?! — гаркаем мы с Цилли хором.

— Гласом священного оракула была я, — скромно признается Соколова. — Нечаянно забрела в ту пещеру и малость там застряла. А тут посланцы эти явились. И пристали, как им каких-то адамов делить. Мне и в голову не могло прийти, что это они про наших. Дала миротворческий совет в целях развития сотрудничества, физкультуры и спорта, кто ж знал-то… чем он обернется.

— Вот это спасибо, Соколова. Вот это удружила! — всплескиваю я руками, едва не выронив нож. — Шип славийского терновника промеж твоих ягодиц не даст нам помереть своей смертью!

— Я ж не рассчитывала, что вы дадите себя поймать каким-то демографически озабоченным варваркам, — насколько позволяет скафандр, пожимает плечами Ярка.

— Я, знаешь ли, тоже!

— Человек предполагает, а рыдван располагает, — с мрачной философичностью замечает Цилли. — Ладно, скажи этим верхулам, что мы согласны на гребаные игры-шмигры, до утра хоть время подумать будет.

— Чтоб меня деллианский пятнистохвостый дракон обгадил, если не отыграю Баса! — с жаром клянется Соколова.

— Вот и прекрасно, а Рекичински по-прежнему никому не жалко, — подвожу я итог этому сомнительному решению. — Я лично, если что, ничего за пазуху себе в термак пихать не буду! Не потому что я сексист или еще что, а потому что никто не поверит все равно. Они меня уже со всех сторон разглядели и пощупали, и прекрасно знают, что я адам. То есть, тьфу! Мужчина.

На подвижной мордахе Ярки появляется неприкрытая растерянность. Если бы не сфера — кажется, она так бы и запустила по моему и Никову примеру стимулирующую мыслительные процессы пятерню себе в кудри.