На рыдване по галактикам

— Ярка, дава-а-ай! — ору я, соскакивая с места. Сердито оглянувшись на свирепо рычащую альфу, кадет прибавляет ходу, из-под ног у нее то и дело осыпаются мелкие камушки, весело тюкая по макушке совсем распалившуюся ветераншу. Хорошо хоть Цилли уже в паре шагов от заветной цели. Тут злонамеренная седовласка умудряется схватить Ярку за ботинок. Пока та отбрыкивается и восстанавливает утерянное равновесие, конкурентка успевает с ней поравняться. Останавливает неудержимую бабку вновь настигшая эту парочку вождица, тоже злая, как санторианец, которому прервали ритуальную очистительную молитву.

Пока они заняты друг другом, Соколова лезет дальше. Но похотливый опыт опять одерживает верх, и вот уже оставленная позади вождица висит, судорожно возя ногами по отвесному склону, а бабуля нагоняет Ярку. Цилли переваливается через последний булыжник на площадку, где прикованы оставшиеся два приза, и Соколова, протискиваясь между камнями, где остаются клочки ее юбки, истошно орет, отпихивая пенсионеркины хищные лапищи:

— Цилли, Баса спаса-а-ай! Эта одержимая гарпия сведет его в могилу еще до заката солнца!

Пока мисс Ибрагимбек под суровым взором альфы-наблюдательницы освобождает нашего побледневшего пилота от оков, а я хрюкаю от смеха, Ярка преодолевает-таки последние метры и заползает наверх практически синхронно со своей злостной конкуренткой.

— Третье место, ничья, — констатирует амазонка. — Или вы пользоваться адам по очередь, или вступать в решающая схватка!

Вот это, блин-печенюшечка, поворот! Да наша Соколова этой бабени даже до плеча не достает, и в весе раза в полтора как минимум уступает! Может, все-таки оставить девахам Рекичински? Сильно нам нужен этот паскудный крысосвин? Пусть хоть так расплатится за то, что подобные развлечения экипажу «Дерзающего», судя по всему, на всю оставшуюся жизнь светят.

— Соколова, да эта самка брачующегося коборука на тебя просто сядет и от твоей тушки один кучерявый омлет останется! Никакая капсула обратно не сляпает, — предупреждаю я, резво перебираясь со своего места на трибуне поближе к своим. — Судья дело говорит. Не будь жадиной — юзайте по очереди! Не сотрется, поди.

Однако Ярка, насупившись, одаривает соперницу злым взглядом и заявляет:

— Коборуковых цепней ей полный трюм, а не нашего адама. Схватка так схватка, черная дыра дери!

Тут уж чаша Басилевсова терпения переполняется, и он возмущенно рычит:

— Яр-р-ромила, отставить! Еще не хватало, из-за этого… из-за этого!.. — он даже не находит подходящих ругательств из своего обширного запаса и дальше лишь беззвучно разевает рот. Неожиданно и сам «этот» тоже встревает, чтобы отговорить Соколову. Ну все, дело труба. Теперь она точно не передумает. Надо вообще не знать это упертое колонистово семечко, чтобы надеяться таким манером ее отговорить от суицида. Лучше бы Рекичински на коленях умолял Ярку вступить в схватку, тогда бы она, может, еще и раздумала. Хотя, как знать, вдруг он как раз настолько хорошо ее изучил, что сразу действует от противного, надеясь избежать страстной ночи в мускулистых объятиях седой альфы даже ценой переломанных соколовских конечностей? О сохранности всех наших организмов он вон что-то не сильно пекся, когда пытался усвистать из-под обстрела вместе с проклятущей страпелькой!

— Ярка, если ты это из-за того долга, что сама себе придумала, то ничего ты мне не должна! — пожалуй, впервые за все время совместного полета непробиваемое спокойствие Рекичински дает трещину, и он выглядит реально встревоженным. Даже вон вместо неизменной официальной «Яромилы» в кои-то веки просто Яркой назвал. Так-то есть, отчего забеспокоиться. Очень уж кровожадно потирает лопатообразные ладошки ее могучая соперница. А если (или когда) наша кучеряха проиграет, Рекичински перейдет именно в эти вот нежные ручечки. Так что, возможно, страпелькопокрадун переживает исключительно за целостность своего хитрозадого организма.

— Джокорда в нересте на этот долг! — набычившись, вдруг рявкает Соколова. — Это уже вопрос принципа! Земляне своих не бросают — и точка!

Странно, что Варг помалкивает, и только многозначительная улыбочка на его жутковатой морде плавает. Чего-то, помнится, Ник говорил про улыбающихся после амазонкиного плена адамов… Никак вождица успела до него этой ночкой добраться, пользуясь властью и положением?

— А на каком основании эта пожилая леди вообще участвует в гонке, а? — делаю я последнюю попытку. — Разве она еще в детородном возрасте? Мы не на Земле, где апгрейдился и рожай хоть в сто лет, если старый ребенок вдруг надоел или случайно умер. Тут просто так сексом заниматься не принято же? Ме… моего братца вон вообще выкинули как непригодную вещь по этой причине!

— На рождение дети — воля Великая Многоокая Праматерь! — назидательно ответствуют мне. — А твоя брат — дохлый червезявка. Как и ты.

Ясно. Демарш не удался. Быть Соколовой битой… А может, и павшей. За честь Земли, родной Славии и всего Млечного Пути. Ладно. Умываю руки и готовлю регенератор.