На рыдване по галактикам

— Брось, вдруг оно заразное?! — отдергиваю я Соколову за руку. — От джокордов-то еле отмылись. Может, они прошлый экипаж так весь и того? Да и смыв все равно не сработает.

— Вот почему трупов во время боя не было! — догадывается та, нащупав наконец на полу оружие. — А что, удобно… Отлежался в уголке желешкой, принял новую форму — и пожалуйста, боевая единица снова в деле.

— Это плохие и неправильные желешки, — бурчу я, проверяя перекочевавший ко мне бластер. Хотя бы оружие настоящее, и на том спасибо.

— Просто запрем их тут, — решает Цилли, выглядывая в коридор. — Валим.

Сирены частью уже стихли, хотя борткомп все еще пытается что-то вещать плавающим, распадающимся на пиксели голосом на незнакомом наречии. В коридоре мерцает красный тревожный свет. По идее, скоро должна врубиться автономная система обеспечения базовых потребностей — подачи кислорода и аварийного освещения. Если только мои жукарашки и до нее не добрались. Надеюсь, нам хотя бы до шлюпов добежать удастся. Потому что по коридору уже катит целая толпа одинаковых протоплазменных солдат. А гальюн как назло расположен в тупике. Где же остались Тася и Рори? И хвостоговорящий Шухер до кучи? Брошены на «Дерзающем»? Где теперь искать сам «Дерзающий» — тоже сплошной вопрос.

— Огонь! — командует Цилли, и размышления о судьбах электромеханической части экипажа приходится отложить на потом. С бластером вроде все понятно — вот дуло, вот спусковой крючок, ну, я на него и жму с азартом и изрядным удовольствием. А ведь как уныло этот мой контракт начинался!

— За рыдван! За Галактический Союз! — в лучших традициях своего воинственного пращура вопит Соколова, с энтузиазмом поливая вражескую орду лучами станнера. — Получай, джокордово семя!

Однако численный перевес налицо, и соплюки прут вперед, не оставляя нам шансов на прорыв. И в ответ палят почем зря. Приходится спешно ретироваться. Зигзагами. Кажется, короткой победоносной схватки не выйдет. Вот-вот прижмут обратно к только что покинутому гальюну, загонят внутрь и шлюз заварят. И кормить теперь уж точно не станут.

Внезапно плотные ряды неприятеля смешиваются. В дальнем конце коридора раздаются странные шкрябающе-шлепающие звуки, а следом за ними — крики и смачные чмяки падающих и врезающихся в переборки тел. Авангард противника по инерции продолжает еще в нас палить, но большая часть уже развернула корму и сцепилась с чем-то там позади себя. Может, это помолодевшие кэп с пилотом плюхи вражинам отвешивают? Почему молча? Да и вряд ли их кандалы сами по себе, как двери, повскрывались.

Над нашими головами со свистом, словно из катапульты выпущенные, проносятся два псевдогуманоида, чтобы завершить свой путь аккурат об дверь гальюна. Та сотрясается, будто в нее толпа праматушкиных дочерей тараном хорошенько шмякнула. Пожалуй, даже Варг в ярости так запулить паразитов не смог бы. Неужто сам Кхара Пятикрылый нам на подмогу пожаловал?

— Мать гирганейского царственного роя мне на борт… — с совершенно несвойственным ей оттенком благоговения шепчет вдруг Соколова, тыча пальцем поверх еще не расплющенных вражеских голов. А там толстое, точно альдебаранский пустынный удав, зелено-голубое в оранжевую крапинку НЕЧТО с продолговатой штуковиной на конце ползет по потолку, одновременно выпуская хищно ныряющие вниз жирненькие отростки. Чужаки пытаются отстреливаться, но существо (или растение?) моментально отращивает на месте сраженного щупала парочку новых. А отвалившиеся тут же выпускают корешки-ножки и чешут себе дальше.

— Пресвятая квантовая гравитация! — вырывается у меня. — Может, это… домашний скунс предыдущих владельцев? Осерчал. Из вольера вырвался.

Кажется, пора делать отсюда гравиботинки в любом возможном направлении. Можно прямо в стеночке ход лазером провертеть. Что бы это к зиркам гирганейским ни было, на дипломатию и переговоры я бы не рассчитывал!

Тут прямо из-под пола, взламывая толстые металлические пластины, выстреливает еще один стебель и тут же норовит обвиться вокруг Яркиной ноги.

— Ах ты, плесень межпереборковая! — взвивается Соколова, тщетно пытаясь выдраться из стального объятия. Как следует угощаю «питона» гравиботинком, но тут откуда-то вдруг раздается властное: «Фу, брось, это свои!», и, к нашему изумлению, злобная поросль послушно отпускает Яркину щиколотку. Какой-то голос знакомый…

— Сверхновую мне в термак, это ж Шухер! — вдруг ошарашенно восклицает Цецилия. И впрямь: по лужицам, комкам и еще не вконец растерявшим форму вражеским организмам, высоко вскидывая щупальца, полуплывет-полушествует наш агроном. Его лоснящаяся упитанная тушка затянута в черный, блестящий от заклепок и драгоценных камней, комбез, напоминающий игривый БДСМ-костюмчик. Рты сурово сжаты. Глаза выпучены. На насупленном челе мерцают алые пятна — должно быть, от гнева, раньше я таких на экс-доке не наблюдал. В одной из верхних конечностей этот невесть откуда взявшийся лимбийский повелитель держит длинный гибкий прут, которым звонко щелкает по голенищам своих многочисленных ботинок.