На самом дальнем берегу

— Будь проклят этот грязный город! — крикнул он в бешенстве.

— Мне кажется, проклинать его излишне, — сухо отозвался маг.

В самом деле, вокруг все выглядело каким-то неладным, будто и в самом деле с городом Хортом творилось что-то нехорошее. И это нехорошее чувствовалось в самом воздухе; казалось, на город наложено некое проклятие. Хотя ничего конкретно не случилось: ни эпидемии, ни войны, ни стихийного бедствия, очевидно, просто происходило ослабление всех нормальных качеств, непонятная болезнь, которая рано или поздно заражала дух любого гостя. Даже и послеполуденное солнце грело как-то болезненно, а жара для марта казалась слишком сильной и тяжелой. Улицы и площади, забитые суетливым, деловитым народом, однако не свидетельствовали ни о порядке, ни о процветании. Товары нищенские, цены высокие, а на рынках небезопасно и продавцам, и покупателям, потому что там в открытую разгуливали воры и кучки людей самого зловещего вида. На улицах почти не встречались женщины, а если они и шли куда-то, то только группами. В этом городе, похоже, не было ни законов, ни правительства. Заговаривая то с теми, то с другими людьми, Ястреб и Аррен вскоре узнали, что действительно в городе Хорте на сей день не осталось ни властителя, ни мэра, ни совета. Одни из тех, кто прежде правили городом, умерли, другие ушли в отставку, а некоторые даже пали жертвой убийц; главари банд завладели разными кварталами и районами города, портовая стража контролировала гавань и обчищала карманы всех, кто туда попадал — и всюду все творилось в том же духе. Потеряв управление, город утратил единство и спокойствие. Городской люд, при всей не знающей усталости активности, казалось, не представлял, ради чего он так хлопочет: ремесленники, судя по всему, утратили желание делать свою работу хорошо; даже и воры, похоже, грабили лишь потому, что им не приходило в голову заняться чем-либо еще. На поверхности, за суетой, ссорами и драками, еще виднелся блеск огромного портового города — но у стен и по закоулкам сидели едоки хазии, неподвижные и безразличные ко всему, что происходило с ними и вокруг них. То, что скрывалось за внешним благополучием, воспринималось не вполне реальным, а лица, звуки и даже запахи казались какими-то ненастоящими. В течение всего того долгого, душного послеполуденного времени, когда Ястреб и Аррен ходили по улицам города и заговаривали то с одним, то с другим человеком, они иногда видели, как лицо и сам человек вдруг начинают расплываться и таять. А иногда начинали таять и пропадать и полосатые тенты, и грязные булыжники мостовой, и ярко выкрашенные стены; расплывалась и тускнела вся пестрая видимость, и Хорт превращался в какой-то приснившийся город, пустой и тоскливо-мрачный под золотистой дымкой пронизанного солнцем воздуха.

Только в верхних кварталах города, куда они ближе к вечеру поднялись немного отдохнуть, это тоскливое ощущение, будто они спят наяву и видят сон, на время покинуло их.

— Вряд ли здесь кому-нибудь живется счастливо, — сказал Ястреб еще несколько часов назад. Теперь, после многих часов бесцельных блужданий и бесплодных разговоров с первыми попавшимися незнакомцами, он выглядел усталым и угрюмым. Его маскировка словно поизносилась и стала редкой, и сквозь туповатое добродушное лицо торговца проглядывали суровые и мрачноватые черты. Аррену так и не удалось избавиться от овладевшей им утром раздражительности. Они нашли рощицу пендиковых деревьев, темнолистых, густо усыпанных красными бутонами, кое-где уже раскрывшимися, и сели в тени на жесткий дерн. Отсюда были видны лишь бесчисленные черепичные крыши города, спускавшиеся уступами гигантской лестницы к морю. Бухта, широко раскинувшаяся внизу, под весенней золотой дымкой казалась серовато-голубой; она уходила к самому горизонту и терялась в золотой дали. Даже намека на линию горизонта не было на застывшей глади, никакой границы между небом и водой. Они сидели и глядели на это безграничное голубое пространство. Сознание Аррена прояснилось, наполняясь чувством восхищения праздничным великолепием мира.

Они встали, чтобы напиться из протекавшего неподалеку ручья — он брал начало из источника в княжеском саду на холме позади них и бежал, ясный и чистый, среди бурых камней. Аррен утолил жажду холодной свежей водой, затем погрузил в ручей всю голову. А поднявшись с колен, он громко продекламировал строки из «Деяний Морреда»:

Восхваляют Фонтан Шелиэта,
что звенит серебряной арфой,
но ручей этот, жажду мою утоливший,
я навеки благословляю!

Ястреб глянул на него и рассмеялся, и Аррен присоединился к нему. Потом он затряс головой, как пес после купания, во все стороны разбрызгивая мелкие капельки, сверкавшие в последних золотых лучах.

Покинув рощицу, они снова направились вниз, на улицы, и пока ужинали в харчевне, где кормили одними жирными пирогами с рыбой, на город опустилась тяжелая ночь. На узких улицах быстро стемнело.