На самом деле

Дома он всегда покупал на неделю газет и разных сборников с кроссвордами. И новости там можно почитать, и кроссворд разгадать. Мозги должны трудиться! Хотя бы так.

Потом очередь гигантов закончилась, автобус резво летел дальше, чуть потряхивая на стыках бетонных плит. В сухой траве бродили суровые черные птицы, не обращающие внимание на рев двигателей. Вроде, не вороны. На скворцов больше похожи. Но почему черные?

Автобус обогнул поле с птицами, проехал мимо длинного бетонного забора, перевалился, притормозив через какие-то колдобины, снова прибавил. Ехать было удобно. Кондиционер гнал прохладный свежий воздух. Панорамные стекла позволяли смотреть во все стороны.

Все ехали и ехали. Им, наверное, привычно.

Николай Михайлович снова разволновался. Почему так долго? Но оглянулся, не увидел недовольства или растерянности на окружающих лицах, сделал и сам лицо спокойное и уверенное. Хотя, казалось ему, раньше, когда он еще часто летал, все было как-то ближе и все было не так.

Вот автобус еще раз повернул, проехал через березовую аллею и остановился перед невысоким зданием из голубого стекла и серого бетона. Все оживились, подхватили свои вещи и начали выходить в открывшиеся двери. Выходили — и сразу заходили в это здание, и шли куда-то вперед.

А Николай Михайлович вышел и замер на минуту, складывая в слова большие синие буквы, тянущиеся над козырьком здания: «Аэропорт», «Добро пожаловать». Это как же это?

И сразу возле него оказалась очередная симпатичная девушка:

— У вас затруднения? — спросила она.

И очень красиво улыбнулась. А Николай Михайлович посмотрел вперед, посмотрел назад и только и сказал в ответ:

— А-а-а… где же самолет?

— У-у-у, — непонятно сказала девушка и предложила пройти туда, где ответят на все вопросы.

Доктор в белом халате мерял давление, смотрел в глаза и зачем-то в уши. При этом все время что-то рассказывал. Мол, что значит та или другая проверка, что бывает в таком возрасте, конечно. А время не то, так это у вас просто часы механические — их надо вручную переводить. Вот на телефоне наверняка время уже правильное, проверьте, проверьте. Наконец, сказал уверенно:

— У вас просто был спазм. Типичная картина. Давайте я вам — укольчик легкий для снятия последствий.

Быстро кольнул. А симпатичная девушка — не та, уже другая — под руку довела Николая Михайловича до самого выхода.

— Ну, ты даешь, дед! — сказал внук. — Мы уже думали, ты потерялся где-то по дороге.

— А у меня спазм был, — беспомощно сказал Николай Михайлович, чувствуя странную слабость и непонятную обиду на что-то.

— Так это ты просто с голода, — уверенно сказал внук и повез на своей большой блестящей машине ужинать и отдыхать.

Глубокой ночью Николай Михайлович проснулся в связи с острой необходимостью. Чуть потерпел, ленясь и одновременно немного стесняясь, но потом встал, натянул в темноте брюки и тихонько выбрался в туалет. А потом в ванной, включив свет и пустив теплую воду, уперся в зеркало, рассматривая седой венчик волос вокруг розовой лысины, мешки под глазами, слегка отвисший живот…

— Вот так, приятель, — сказал негромко, кивая сам себе. — Спазм — так это у них называется теперь. А ты всё фантастику читал в детстве, выдумывал что-то… А тут, раз — спазм. И ты на месте. Ты уже в будущем, старина…

Во сне, в теплом добром сне, он видел детство и пыльную дорогу, уходящую за горизонт, и маленький горбатый синий автобус, карабкающийся к этому горизонту. В этом автобусе уезжала в далекий город его старшая сестра. А он был тогда еще совсем мелкий. И даже о фантастике он тогда еще ничего не знал.

Знал только, что в будущем будет хорошо.

Так и проснулся — с улыбкой.

— Ишь, — сказал вслух сам себе. — Спазм, понимаешь. Такая, понимаешь, штука.

И вдруг понял, что больше совершенно не боится полетов, и что надо бы и к другим внукам и внучкам съездить. Раз уж все стало так близко и так быстро.

Ссылка

— Нет, — сказала мама. — Больше ты меня не обманешь. Я звонила твоим друзьям. Я была в университете…

Мишка с выражением мировой скорби на лице закатил глаза, а потом посмотрел на папу, слегка ему подмигнув — мол, женщины, они такие нудные, правда? Но папа смотрел строго и одновременно грустно. Он как будто поддерживал все сказанное. И еще будто прощался. Такое было странное ощущение.

— В общем, чтобы порвать все эти связи и хоть немного заставить тебя трудиться — вот.

На стол шлепнулся конверт.

— Тут билет. Поедешь к дедушке. Ему все равно нужна сиделка, так вот ты и поработаешь. А то здесь тебе, оказывается, нигде мест нет.

— Но, мам, — попытался возразить Мишка. — Я же ходил к тебе на работу. Но там и правда нет мест.

— Сынок, — сказал папа. — Ты и ко мне на работу ходил, я узнавал. А что, в городе нет других мест? Только с родителями? Только с их авторитетом? Тебе уже не десять лет, за руку водить тебя просто некому. И потом, деньги потрачены, билет куплен, дедушка предупрежден. Помнишь дедушку?