На сегодня все (СИ)

Я полагал – до последнего, будто его проблема – главная и едва ли не единственная – заключалась в его неспособности любить, однако я слишком постарел, чтобы увидеть немного раньше – дело было вовсе не в этом. Я попрощался с ним в тот день, замкнутым и тревожным, произнося привычное – на сегодня все, и он только едва ощутимо кивнул мне в ответ.

Дело было в том, что он отталкивал всякого, кто любил его и кого он мог полюбить сам.

***

– Вас не было несколько месяцев. Это как-то связано с нашим последним разговором?

Он лишь покачал головой, и стальные блики его одеяния нашли путь к его глазам и отразились в них металлическим и неукоснительным сиянием.

– Нет, нисколько.

Чувство, что он не был расположен к беседе, не покидало меня, однако он все же пришел, и я решил попробовать разговорить его. Последняя новость, пришедшая из дворца, пробудила во мне дурные предчувствия, стылые и промозглые – я не мог оставить их без внимания. Впрочем, вглядываясь в лицо младшего принца, ища и не находя в нем и мимолетного чувства (лишнего, нежеланного), я начинал верить, что ошибся. Однако я слишком хорошо изучил его, чтобы слепо полагаться на проявление его эмоций.

– Насколько я знаю, ваш брат ожидает наследника.

Он промолчал – ничего не изменилось в нем.

– Вас это не трогает?

– Ничуть.

– Мы договаривались, что вы будете говорить правду, Локи, – произнес я негромко и мягко, впрочем, все же добавляя укоризны, и он не ответил ничего, однако я видел – сквозь прозрачный лед его лица проступало темное, мрачное, болезненное, разрасталось кровоподтеками, крупными и страшными.

Отношения Тора и Джейн не должны были измениться – они остались бы ровно такими же, какими и были изначально, небрежными, неосторожными и неглубокими – с ребенком или без, и не это – возможность укрепления их связи – тревожило Локи. Но в их треугольнике, где каждый оказался один на один с собственными страхами и сожалениями, появлялся еще один, дополнительный угол, тот, что безвозвратно отнимет все внимание Джейн, ее заботу и ее любовь.

И если Локи едва ли видел соперника в старшем брате, несмотря на тот факт, что он годы являлся ее законным супругом, то ребенок – то, что Джейн будет любить беззаветно и вопреки всему – мог отнять те последние крохи тепла, что он считал по праву своими, которыми он довольствовался.

***

– Вас по-прежнему мучают кошмары?

Я видел это – по тому, как он держался, по тому, как белели костяшки его пальцев. Его взгляд был устремлен вдаль, туда, в окно, где уже смеркалось. Стоял поздний вечер, омываемый тучами, огибаемый непредвиденным, нежданным морозом.

Ничего не изменилось.

– Вероятно, вам стоит разобраться с их источником?

Он чуть повернул голову, словно не желая смотреть на меня и видеть меня, и так было всякий раз, когда он был не готов признаться в своей беспомощности, но и не мог отказаться от нее, избавится от нее.

– Это едва ли возможно.

– Связано ли это как-то с последними новостями об иных мирах? – осторожно начал я, стараясь быть как можно аккуратнее, не задеть, не поранить, но ужас, этот промозглый ужас успел проникнуть в сердца каждого и оставить свои порезы, глубокие, незарастающие, незаживающие. – Будто бы половину населения каждой планеты просто… уничтожают?

Он ничего не сказал, но ответ его лежал передо мной в скорбности его молчания.

***

– Мои соболезнования.

Я не был уверен, что он пожелает видеть меня в эти моросящие дни – он не был из тех, кто легко делится своими несчастьями или несчастьями своей семьи, однако он все же пришел, вполне вероятно даже к собственному удивлению, и вместо опустошенности, что порой настигала его, если дело касалось ее, опустошенности, что я был готов увидеть в нем, пусть это было худшим, что я мог в нем увидеть, я увидел лишь бессильную злость.

– Она не хочет видеть меня.

Его эгоистичный гнев находил выход в безжалостности его фраз.

– Лишь вас? Или и всех остальных тоже?

Его взгляд был леденящим, а в нем – одни только беды. Он смотрел прямо, не двигался, не дышал.

– Всех.

– Однако это задевает вас? То, что она относится к вам наравне с другими?

Он верил, что был особенным для нее. Как бы ни развивались их отношения, он действительно верил в это, как и в то, что даже в ее огромное несчастье она позволит ему приблизиться, быть рядом – но она не позволяла, не делая никаких предпочтений – не предпочитая его.

– Я думал, в ней остались хотя бы крупицы разума. Но она отказывается выходить из своих комнат, не позволяет даже осмотреть себя. Глупая, самонадеянная девчонка, она думает лишь о своем горе.

– Но это действительно ее горе.